Время умирать
Шрифт:
Только после полуночи они смогли наконец оставить русло реки, воспользовавшись пологим берегом. Четыре человека шли рядом с головным грузовиком, указывая путь в обход встречающихся препятствий.
Они направлялись прямо на юг и через два часа пересекли заброшенную дорогу, о которой Альфонсо рассказывал Шону.
Шон объявил привал, они разложили карту на капоте первой машины и принялись изучать ее в свете карманного фонарика.
— Мы здесь, — показал Альфонсо. — Эта дорога ведет к асбестовым рудникам, они были заброшены в 1963 году, когда началась война
— Здесь мы и отдохнем, — решил Шон. — Сведем грузовики с дороги и замаскируем их ветками. Мы должны переждать завтрашний налет «хайндов». И чтоб никаких костров и курева!
Днем, в четыре часа, они разбудили тех, кто еще спал, и на скорую руку поели холодного мяса. Шон отдал приказ отправляться дальше в путь, и они сняли с грузовиков маскировку. Весь отряд погрузился в машины, кроме четырех человек, которые шли впереди головного грузовика, изучая заросшие колеи на предмет фрелимовских мин и пробуя любую подозрительную кочку или впадину штыками, прежде чем позволить колонне проехать.
Солнце как раз село, когда они наконец увидели основную дорогу. Ее асфальтовая лента углублялась в лес, извиваясь вокруг рассыпанных кругом холмов. Шон остановил колонну в стороне от дороги под командованием сержанта Альфонсо, а сам с Джобом отправился вперед.
С вершины соседнего холма они наблюдали за дорогой, пока совсем не стемнело. За это время проследовали два патруля, причем оба в восточном направлении. Каждый состоял из трех или четырех потрепанных и пыльных «юнимогов», набитых солдатами в зимбабвийской форме, с установленными на кабинах ручными пулеметами РПД.
Они грохотали по дороге, следуя друг за другом с интервалом в сто метров. Разглядывая их в бинокль, Шон заметил:
— По крайней мере, у нас все как настоящее.
— За исключением твоего белесого лица, — ответил Джоб.
— Родовая травма, — отшутился Шон. — Но я постараюсь держать его в тени, пока оно не понадобится.
Они спустились с холма и вернулись к спрятанным грузовикам.
— Отсюда поведешь самостоятельно, — сказал Шон Фердинанду, водителю. — Постарайся не забывать о сцеплении, когда переключаешь скорость, это тебя здорово выручит.
Переодевшись в форму покойного майора, Шон забрался в глубь кузова, примостившись за креслом Джобо. Места едва хватало, и ему пришлось съежиться в углу, сидя на металлическом полу кузова. Было уже не совсем удобно, но Шон знал, что это неудобство со временем может перерасти в агонию. Однако так его не было видно, и он мог общаться с Джобом, почти не повышая голоса.
С выключенными фарами колонна преодолела последнюю милю до пересечения с главной дорогой. Разведчики, которых они послали вперед, свистом дали знать, что она свободна. Выехав на дорогу, они повернули на запад в направлении границы.
Благополучно добравшись до шоссе, они включили фары и набрали скорость до пятидесяти километров в час, растянувшись с интервалами в сто метров. Со стороны кто угодно решил бы, что это самый обычный зимбабвийский патруль.
— Пока вроде все тип-топ, — заметил через плечо Джоб, обращаясь
— Сколько времени?
— Семь минут девятого.
— Отлично, мы минуем пограничный пост около десяти: в это время у охраны одна мысль — когда закончится смена.
Казалось, что сто километров до границы никогда не кончатся. Металлический рифленый пол кузова врезался в ягодицы Шона, передавая каждый толчок или удар на неровностях дороги через позвоночник прямо в голову.
— Накройся брезентом. Впереди — пост! — наконец бросил Джоб.
— Как раз вовремя, — заметил Шон, когда грузовик сбросил скорость и машину залил свет прожектора. Шон накрылся брезентом и пригнулся как можно ниже.
Он почувствовал, что грузовик тормозит и останавливается. Джоб выключил двигатель и распахнул дверцу.
— Пожелай мне удачи, — пробормотал он, вылезая из кабины.
Никто из них не знал, чего ожидать. Пограничные формальности наверняка должны были быть облегчены в связи со сменой частей, охраняющих железнодорожную ветку. Джоб был экипирован надлежащим образом, у него были подлинные документы и удостоверение личности. Регистрационные документы на грузовики тоже были настоящими, однако их могла подвести какая-нибудь незначительная мелочь или чрезмерная бдительность охраны.
Если что-нибудь пойдет не так, Джоб должен будет подать один долгий свисток, и тогда они будут пробиваться с боем. Автоматы и гранатометы были заряжены, а пулеметные расчеты готовы к стрельбе.
Пока Джоб разговаривал с пограничниками, нервы Шона были натянуты до предела. Каждую минуту он ожидал услышать свист и готов был отдать приказ открыть огонь.
Затем наконец послышалось шуршание гравия и голоса Джоба и какого-то незнакомого человека, приближающихся к машине. Обе двери кабины открылись, и Шон постарался еще больше сжаться, чтобы незнакомец не догадался, что в кабине есть кто-то еще.
— Где вы хотите, чтобы я вас высадил? — спросил небрежно Джоб по-машонски. И голос, которого Шон никогда не слышал раньше, ответил:
— На окраине города. Я покажу вам, где это.
Шон бесшумно повернул голову и увидел между сиденьями голубую ткань формы таможенного инспектора. С ужасом он понял, кого Джоб взялся подвезти до Умтали.
Грузовик тронулся, и инспектор, опустив боковое стекло, крикнул охранникам:
— Все в порядке, открывайте! — Они набирали скорость, и Шон мельком увидел поднятый шлагбаум и проскользнувший мимо окна пограничный пост. Он прикрыл рот рукой, чтобы скрыть улыбку облегчения и триумфа.
Солдаты в кузове, казалось, тоже были охвачены тем же бесшабашным духом. По дороге к городу Умтали они даже негромко пели. Джоб продолжал непринужденно обсуждать с инспектором достоинства ночного клуба «Звездная пыль» и цены на «обитающих» в нем девочек.
— Скажи Бодо, бармену «Звездной пыли», что ты мой друг, — сказал инспектор Джобу, когда тот высадил его на окраине города. — И он назовет тебе специальную цену для своих, а также скажет, у кого из них гонорея, а какие — чистенькие.