Время ушельцев
Шрифт:
— За что кровь проливали, братишечки? — продожал вещать все тот же стебщик.
Митрандир стиснул зубы так, что, казалось, он сейчас выплюнет их на пол. Но, огромным усилием воли справившись с собой, он произнес почти спокойно:
— Проливали-то в основном чужую. Ладно, к черту. Оставим этот спор славян между собою.
Он протянул руку и выключил телевизор.
— Лучше посмотрите, что я привез из Приозерска.
— Ту самую книгу? — ахнула Мунин. — С абзацем про тьмутараканского идола?
— Ту самую. Только насчет абзаца не знаю, я по-немецки плохо читаю.
Об убийстве библиотекаря Митрандир твердо решил
— Послушайте! — восторженно завопила Мунин. — У меня потрясная идея! Давайте разыграем Поломатого!
— Можно. А как? — поинтересовался Митрандир.
— Он хочет найти то самое Кольцо. Так? В книге есть абзац о тьмутараканском идоле, который дает абсолютную власть над миром. Мы переводим этот абзац и вставляем туда намек на зарытое под идолом кольцо. То самое. Насколько мне известно, Поломатый по-немецки знает только «хальт» и «хенде хох». Понимаете?
— Не совсем. Кольца же там не будет?
— Не будет, так сами сделаем. Латунное. И руны вытравим. Мерлин, ты вроде химик? Сумеешь?
— Сумею, — кивнул бородатый мужчина.
— Он же заметит, что кольцо латунное.
— Не успеет. Как только он начнет копаться, за ним сразу же придут все девять назгулов.
— Ха-ха-ха! — расхохотался Митрандир. — А их кто сыграет? Мы, конечно?
— Ну да. Черных плащей я понаделаю. Только закутаться надо будет поплотнее, чтобы лица не были видны.
— Тогда уж и маски надо.
— Точно! — обрадовалась Мунин.
— Ладно, — сдался Митрандир, — одного назгула я беру на себя. Ты, Мунин, тоже. Мерлин, ты? Берешь? Отлично. Кто еще? Хугин, не хочешь принять участие?
— Нет. Я вообще не собираюсь потакать ничьим дурацким выдумкам, — сердито ответил Хугин. — Митрандир, ты же вроде кое-что понимаешь, так чего ты в это дело ввязался? Ты знаешь, чем это может кончиться?
— Хугин, я тебя умоляю! Тебе что, этого дурака жалко? — возмутилась Мунин.
В этот момент в прихожей раздался звонок. Мунин босиком сбегал к входной двери, заглянула в глазок и, вернувшись, шепотом распорядилась:
— Тихо! Мы сидим и смотрим книгу! Это Поломатый!
Хромой с «Антареса»
Иггдрасильцы были бы немало удивлены, если бы знали, что через несколько часов в недрах местного управления КГБ будет составлена бумага, в которой их назовут «гражданами, личность которых по делу не проходит и не устанавливалась». Но это было предопределено в тот самый момент, когда Гэндальф Поломатый нажал кнопку дверного звонка.
Началось все с того, что первого октября сего 1993 года в номере гостиницы «Пошехонье» была задержана гражданка Цепляева Л. А., занимавшаяся любовью сразу с двумя гражданами одной самопровозглашенной кавказской республики, некими Кавтарадзе А. Р. и Гогишвили Г. В.
Никогда в жизни это дело не легло бы на стол полковника Коптева. Но, во-первых, партнеры гражданки Цепляевой по группенсексу официально были иностранцами. А во-вторых, и в главных, она это делала не за деньги, а за полиэтиленовый пакет, содержащий нечто. И это нечто вполне тянуло этак на полторы сотни долларов.
Да нет же, это были не наркотики — этой гадостью Коптев не занимался даже по долгу службы. В пакетике были небольшие проволочки. Платиновые. И таких пакетиков у тех иностранцев было
Кутеж кончился скверно. Очень скоро они признались, что приобрели платину с целью последующей перепродажи, а продал им ее некий «хромой сантарец».
Кто такой «сантарец» — это удалось выяснить почти сразу. Экспертиза установила, что платиновые проволочки являются частями термопар, предназначенных для измерения высоких температур. А остальное было уже делом техники: во всем городе такие термопары применялись только на заводе «Антарес». Хромых на этом заводе, согласно данным тамошней амбулатории, было пятеро. И отношение к термопарам имел только один из них — инженер метрологического отдела Геннадий Николаевич Бобков, известный среди иггдрасильцев как Гэндальф Поломатый.
Установленная за ним слежка пока ни к каким результатам не привела. Термопары он за проходную не выносил, крупных покупок не делал, коммерческий банк не посещал — короче, вел себя как нормальный и законопослушный обыватель.
Коптев же тем временем знакомился с заводом. «Антарес», как и все подобные ему предприятия, был обнесен мощным бетонным забором с колючей проволокой по верху, сторожевыми собаками по периметру и вооруженными охранниками в проходной. Продукция вывозилась на железнодорожных платформах, тщательно укрытая брезентом. И если бы из-под него, как шилья из мешков, не выглядывали стволы танковых орудий, если бы из-за забора не раздавалось урчание дизелей, если бы, наконец, на заводе не работало несколько тысяч местных жителей, после второго стакана начинавших ныть и хныкать о своем нежелании трудиться на третью мировую — то, разумеется, никто и никогда не узнал бы, что делают на заводе «Антарес».
— Секретинизм! — горько вздохнул Коптев, провожая взглядом готовый к отправке танк.
— Прошу прощения? — переспросил сопровождающий его директор.
— Я говорю, что это вон у тех ворот часовой без оружия стоит?
— А-а, понял. Там заводская свалка.
— Свалка? И что, туда тоже по спецпропускам?
— А как же!
Коптев понимающе кивнул. Казалось, свалка его больше не интересовала. Однако через полчаса, выйдя из проходной, он обошел вокруг заводской территории и оказался в узком, донельзя загаженном переулке. Железные ворота в бетонном заборе были заперты на замок, но между створками оставалась щель, куда вполне можно было пролезть, даже не запачкав пальто. Коптев не ошибся: это действительно была заводская свалка. Никакой охраны у наружных ворот не было. Да и на самой свалке — тоже. Термопары валялись повсюду. Правда, лишь немногие из них содержали платину, но зато корпуса этих немногих имели специальную маркировку. Таким образом, задача потенциального расхитителя драгметаллов упрощалась до предела.
А, кстати, интересно было бы выяснить: на какую помойку выбрасывают золото?
Эх, да то ли еще иногда выбрасывают…
«Горе тебе, Бьорнингард!»
Давным-давно Младшие боги, сотворенные волею Творца, воспели Мир Сущий, и в Начале Времен обрел он форму и плоть, и стал обиталищем миллионов существ, живых в Живом Мире. Тем из них, кто был сотворен последними, Господь даровал малую частицу Его Духа — и потому зовутся они Детьми Божьими.