Время ушельцев
Шрифт:
— Однако наш подвал посетили бродячие артисты, — продолжал он, указывая глазами на Эленнара и Хириэль. — Просим, господа! Просим, просим!
Послышались жидкие равнодушные хлопки, но почти тут же смолкли. Хириэль расчехлила гитару и проверила настройку. Некоторое время она перебирала струны, как бы не зная, с чего начать, а потом почти прошептала:
Под небом голубым есть город золотой С прозрачными воротами и яркою звездой…Голос
— На кой они сюда вообще приперлись? — возмутилась какая-то сильно накрашенная девица.
Там, откуда они пришли, прерывать менестреля — вещь неслыханная и непростительная. Хириэль резко оборвала песню и раскрыла рот для гневной отповеди…
— Да, действительно, золотые города всем уж полтораста лет как осточертели, — подлил масла в огонь председательствующий. — Тебя… э… как зовут?
— Алиса. Алиса Семенова.
— Итак, прошу внимания! — он постучал вилкой по фужеру. — Сейчас восходящая звезда нашего подвала Алиса Семенова совершит показательный половой акт с моим лучшим другом Васей. Вась, помоги девушке раздеться!
— И бутылку, бутылку ей воткнуть! — захихикала накрашенная.
Гориллоподобный с усилием встал, повернулся к Алисе… и вдруг его голова со страшным грохотом разлетелась на куски.
Никто не заметил, как грустный мальчишка пробрался к двери и вынул из-под широкой рубахи пистолет.
Председательствующий с отвисшей челюстью и вытаращенными глазами, как будто в неимоверном удивлении, сделал шаг назад, нелепо взмахнул руками и упал, опрокинув стул. В горле у него торчал обоюдоострый метательный нож.
— Так, значит, мертвым не стыдно? — тоном, не предвещающим ничего доброго, медленно произнес Эленнар. — Да, вы правы: стыдно бывает только живым. Те, кому стыдно, еще не совсем безнадежны. А вы… вы носите имена, будто живые, но вы — мертвые. И ужасно боитесь превратиться в скелеты… боитесь сменить одну пустую форму на другую! Пошли, нам здесь делать нечего.
Хириэль шагнула в дверь, толкнув ее спиной. Эленнар вышел за ней. Парнишка, держа тяжелый пистолет двумя руками, довольно-таки грамотно прикрывал отход.
Внезапно он нажал на спуск, отпрянул за порог и задвинул засов. Хириэль успела еще увидеть, что пуля попала в керосиновую лампу. Резервуар почему-то разлетелся вдребезги, и разбрызгавшийся керосин мгновенно вспыхнул…
— Больно много чести для них — огонь осквернять, — хладнокровно заметил Эленнар. — Ты откуда?
— Из Старого
— И много вас там?
— Порядочно.
— Понятно. Веди к своим.
— А мне стыдиться нечего, — говорил в этот момент Тилис, не догадываясь даже, как странно перекликаются его слова с прозвучавшими только что совсем в другом мире. — Ну да, нас в свое время искажали. Делали из нас всякую мерзость. Но ведь не исказили же! Да и тебя тоже, даром что драконов тогда перепортили почти всех.
— Ох! — раскатилось под сводами пещеры. — И за что я тебя так люблю? Наверное, за то, что ты на меня совсем не похож. Только душа такая же. Пламенная.
Тилис смутился и, чтобы скрыть это, склонился к чешуйчатой шее зверя и осторожно сковырнул отставшую золотистую чешуйку.
— Не порть красоту, — шутливо проворчал дракон.
— Да разве это называется «портить»? — Тилис откинул длинные темные волосы с правой стороны, показывая глубокий и узкий шрам — след от давнего удара мечом.
— Вот что называется «портить», — мрачно прокомментировал он. — Знаешь, как больно было? До вечера без сознания пролежал. И до сих пор иногда болеть начинает. Да так, что в глазах темнеет.
— Я чувствую, — ответил дракон. — От твоей головы холод исходит. Так это рана?
— Мне стыдиться нечего, — повторил Тилис. — Я сражался с Искаженным.
— Что поделаешь, — добавил он немного погодя. — Это всегда бывает с теми, кто принял Истинное.
Дракон не возразил, хотя Тилис был не совсем прав. Демонстративное неучастие в зле — это тоже форма сопротивления. Иногда очень эффективная.
— Ладно, — нарушил затянувшееся молчание Тилис. — В конце концов, все мы враги одного Врага.
— Только что об этом скахут твои сородичи? — усмехнулся дракон.
— Да, наверное, то же самое, что и твои. А пусть говорят!
Друг Ордена
— Привет тебе, Путник!
Митрандир мгновенно проснулся и, выпрыгнув из своего гамака, схватился за нож.
— Ф-фу… — пробормотал он, разглядев как следует своего «вероятного противника». Мальчишке, сидевшему на пеньке, было самое большее лет одиннадцать.
— Слушай, парень, нельзя ж так пугать! Заикой сделаешь.
— А что? Тебя уже кто-то напугал? — спросил мальчишка, вытаскивая из-под белого комбинезона (это в лесу-то!) небольшую металлическую пластинку на цепочке.
Митрандир подошел поближе. На пластинке сияла эмалевая радуга — точно такая же, как на значке, приколотом до сих пор к его куртке. Но вместо стрелы, обвитой плющом, под радугой были изображены две руки, встретившиеся в рукопожатии.
— Ты из «Радуги»?
— Ну да. Друг Ордена. Так кто же тебя так напугал?
Митрандир безнадежно махнул рукой и сел на землю. Напряжение последних дней прорвалось все разом.