Время ужаса

Гвинн Джон

Вот.

Спотыкаясь, он спустился на дюжину ступенек, уже на половину пола камеры, и поднял его.

Кто-то схватил его за руку и развернул.

'Ты мог умереть!' яростно сказала ему Джин, выглядя так, словно хотела дать ему пощечину.

'Все еще мог', - пробормотал он, отдергивая руку, и грохот битвы раздался громким и яростным эхом.

Новая волна белокрылых, великанов и Бен-Элима вступила в битву на полу палаты, и хотя бой был ожесточенным, не похоже было, что он продлится долго: Темные плащи и их одичавшие товарищи теперь были в меньшинстве и с разных сторон. Хотя, даже когда Бледа смотрел, он видел, как сокращающаяся линия гигантских

стражников вокруг статуи Асрота и Мейкала ломается и распадается на островки рукопашного боя.

Одна фигура привлекла его внимание. Высокий Темный Плащ, капюшон которого откинулся, когда он вскочил на помост. Стройный и атлетически сложенный, светлые волосы сбриты до щетины на голове. Он вытащил меч из ножен; что-то в нем было странное, металл был тусклым, без блеска, черного цвета. Воин подошел к фигуре Асрота и поднял клинок. Его губы шевельнулись, шум в зале был слишком сильным, чтобы что-то услышать, но опять же, в этом было что-то неправильное.

Нет!

Бледа потянулся к своему колчану, в котором осталась только одна стрела, и нацелил ее. В плече, куда его укусил дикарь, раздался взрыв боли.

Из меча с шипением повалил черный дым.

Бледа стиснул зубы, прицелился и отпустил, надеясь, что прицел у него хороший.

На мгновение он задержал дыхание.

Стрела попала человеку в плечо, он пошатнулся и выронил меч.

Бледа усмехнулся.

Рядом с бритоволосым мужчиной приземлился кадошим, этот выделялся среди других, он был больше, в нем чувствовалась угроза и сила. Он поднял воина, которого Бледа подстрелил, на ноги, и они вместе взялись за рукоять черного меча и прикоснулись лезвием к звездному камню, в который были заключены Асрот и Мейкал. Затем они начали скандировать.

"Cumhacht cloch star, a rugadh ar an domhan eile, a leagtar aingeal dorcha saor in aisce. Хотя Бледа не понимал их слов, они леденили его кровь. Скандирование продолжалось, нарастая в грохоте битвы, одна и та же фраза, снова и снова.

И тут черный меч начал светиться, красные жилы спиралью протянулись сквозь него, вверх, просачиваясь в металл звездного камня, в который были заключены Асрот и Мейкал.

'AINGEAL DUBH', - раздался голос, и Этлинн ворвалась в комнату с копьем в руке. 'Ar ais go dti an dorchadas, cumhacht realta cloiche', - вскричала Королева Великанов, и Бледа поклялся, что на мгновение ее глаза сверкнули яркой вспышкой.

Кадошим и бритоволосый аколит покачнулись, красные швы на гробнице Асрота отступили, сжимаясь обратно в чёрный меч.

Они удвоили свои песнопения, и красные прожилки выросли снова.

Исрафил влетел в комнату и приземлился рядом с Этлинн, подхватив ее песнопение, сила исходила от них, как тепловая дымка. Красные нити уменьшились.

Кадошим зарычал, выпустил меч, повернулся и метнул копье в Исрафил. Этлинн отразила его своим копьем и послала его по камню.

Аколит с черным мечом огляделся, увидел, что их отряд уменьшается, а Этлинн и Исрафил идут к ним.

Они побеждены, и они это знают.

Бледа увидел, как что-то пронеслось по его лицу, выкрикнул слово Кадошим, который вскочил в воздух, мощные крылья подняли его ввысь. Аколит взял черный меч в обе руки и высоко поднял его. И опустил его на руку Асрота.

На мгновение показалось, что из комнаты высосали все звуки, как при задержке дыхания, а затем раздался

огромный шум, похожий на треск дерева, за которым немедленно последовала детонация воздуха, вырвавшегося с помоста в виде все расширяющегося кольца, сбивая все на своем пути. Бледа на мгновение почувствовал страх, а затем стена воздуха врезалась в него, сбив с ног, и он врезался спиной в камень. Он увидел, как Джин упала на пол от взрыва, услышал ворчание Алкиона где-то дальше по лестнице.

Он опустился на колени и уставился на помост.

Облако пыли медленно осело, и две статуи из черного железа остались на месте, хотя кое-что изменилось. Красные прожилки проступили сквозь железо, словно золотые швы, и на мгновение показалось, что железный корпус дрогнул и вздулся. Бледе показалось, что он увидел, как Асрот шевельнулся. Взмах головы, вспышка света в глазах. Затем красные прожилки потускнели, втягиваясь в фигуры, сходясь в одну точку. Правый кулак Асрота. Точнее, там, где был его правый кулак. Теперь там был обрубок, а яркое кузнечное сияние вокруг него быстро угасало.

Бритоволосый воин с черным мечом снова был на ногах, обломанное древко стрелы Бледы все еще торчало из его спины. Он нагнулся и поднял что-то черное и тяжелое, положил в кожаный мешок.

Другие поднимались на ноги, великаны и белокрылые, полукровки, Фералы и Темноплащники. Кадошим с визгом сорвался с крыши палаты, пронесся низко, проносясь над головами. Человек на помосте поднял руку, и кадошим схватил его, развернул так, что он оказался у него на спине между крыльями, а потом отскочил влево, сделал круг, взмахнул крыльями и устремился к дверям палаты; другие кадошим и полукровки падали за ним, другие хватали выживших Темноплащников и Фералов, а потом они вылетели из дверей палаты, как северный ветер. Этлинн метнула копье в одного, пронзила его грудь и швырнула в одну из дверей зала - лезвие глубоко вошло в дерево, раздался треск, и кадошим повалился, прижатый к стене. Бен-Элим пронесся за исчезающим кадошимом, взмахнув крыльями.

Бледа оглянулась на статуи, пол зала был завален и усыпан мертвыми и умирающими, крики, стоны отдавались эхом, выжившие медленно поднимались на ноги.

Асрот и Мейкал находились в тех же позах, что и раньше: Мейкал стоял на коленях, ухватившись за Асрота, чьи крылья были расправлены, пытаясь освободиться, одна рука обхватила горло Мейкала, другая сжалась в кулак.

Вот только кулака уже не было.

Не было и отблеска огня, только обрубок у запястья, черное железо стало таким же матово-тусклым, каким было всегда. В глазах Асрота не было и намека на жизнь.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЕРВАЯ

ДРЕМ

Дрем прошел в центр двора и достал меч своего отца.

Мой меч, напомнил он себе. Отец отдал его мне перед смертью.

Он поднял его над головой, держа его двумя руками.

Сокол, - повторял он про себя, застывая в позе, считая удары сердца, чувствуя медленное жжение в запястьях, в согнутых бедрах.

Девяносто девять, сто, и вот он уже рубит, справа налево, одним плавным, текучим движением, с шипением воздуха, когда лезвие проходит сквозь него. "Удар молнии", - пробормотал он и продержал его еще сто секунд, затем нанес мощный удар клыком кабана в живот воображаемого противника, продержал его, затем медленно, методично перешел к танцу с мечом, которому научил его отец, мышцы и сухожилия постепенно переходили от жжения к дрожи и изнеможению, пот бисером струился по его лбу среди снега и льда, дыхание окутывало его туманом.