Время великих реформ
Шрифт:
Взглянув затем левее экипажа, глазам моим представилась следующая картина: государь, опустив руки, как бы машинально на плечи лиц его поддерживавших, был мертвенно бледен, голова держалась совершенно прямо, но по лицу струилась кровь. Открытые глаза выражали глубокие страдания. Обе ноги обнажены и окровавлены; кровь ручьями лилась на землю. Обезумев от ужаса, я бросился в первые попавшиеся у Театрального моста сани и полетел к графу Лорис-Меликову доложить о случившемся.
У подъезда я встретил генерал-адъютанта Рылеева, который по моему окровавленному лицу, по шинели, представлявшей одни клочки и денщичьей шапке на голове, догадался, что случилось
Вот безыскусный рассказ солдатки Авдотьи Давыдовой, 38-летней женщины, находящейся в настоящее время в Мариинской больнице (повреждение правой руки, выше локтя): «Была я, батюшка ты мой, – рассказывает она – в этот самый день имянинница – Авдотьей меня зовут – и шла из церкви, да думала зайти к куме своей; на канаве она живет. Только это у самого Царицына луга, думаю, как мне идти? По Конюшенной или по набережной? Пошла по набережной…
Впереди меня шли двое мастеровых и несли на головах не то диван, не то кровать – не запомню хорошенько. Помню я только, что они остановились и сказали: ”Вон, государь едет“. Тут подошел к нам еще мальчик-мясник, с корзиной тоже на голове. Корзину-то он снял и поставил на панель, а сам шапку с головы снял. Проехал это батюшка-царь.
Мы поклонились. Я и хотела уж только повернуться и идти, вдруг – треск раздался, да такой сильный, словно из пушки. Карета остановилась. По панели какой-то человек забежал и кричит: ”Держи!“. За ним погнался казак. Мальчик-мясник бросил бежавшему то, корзину свою под ноги. Тот запнулся и упал. Тут его и остановили. Такой молодой из себя, в немудрящем платье и в меховой шапке. Карета-то, как остановилась, батюшка, покойный-то государь, и вышел из нее, да подошел к этому человеку.
Перекрестилась я, и тоже поближе пододвинулась. Только что я начала подходить, вдруг – второй выстрел. У меня словно что-то обожгло руку… В глазах это у меня все помутилось… Больше уж ничего не помнила. Видела я, как в тумане, солдатики подбежали молодые… Все забегали, закричали… Потом меня кто-то посадил в сани, и повезли сюда» …
Рука у Давыдовой поправляется. Она просится домой. Живет она на Черной речке, где занимается стиркой белья.
Местность, где совершено страшное преступление, совсем, что называется, непроезжая, и если справедливо, что Государь избрал ее в виду полученных анонимных угроз, то трудно себе представить, говорит корреспондент «Московских ведомостей», почему именно на этом пути ждали его злодеи, – разве потому, что заметили на нем усиленное, против обыкновенного, число полиции.
В момент взрыва местность эта, как сообщает «Московский телеграф», представляла собою такую картину. «Один из казаков – Малечев именно, лежал мертвый, позади кареты близ тротуара набережной, другой казак, сидевший на козлах возле кучера – Манцев, склонился в изнеможении, судорожно ухватясь за козлы.
На самом
Впереди падал на землю городовой; тут же стоял обезумевший от страха мастеровой, несший небольшой диванчик. Наконец несколько в стороне быстро удалялся человек с длинными космами в шапке и темно-синем пальто. Государь тотчас указал на него и направился к раненым офицеру и мальчику.
Государь не прошел и половины расстояния, как раздался новый взрыв, и взвился клуб белого дыма. Это был второй снаряд брошенный злодеями. Как полагают, человеком, стоявшим на льду канавы. На месте, где произошел первый взрыв, образовалась неглубокая круглая воронка в три четверти аршина глубиной и аршина два в поперечнике. В углублении ее виднеется небольшой клок сероватой шерсти или пакли.
На месте второго взрыва не образовалось ни воронки, ни углубления; эта разница произошла, вероятно, потому, что при первом взрыве карета представила известное сопротивление сверху действию газов. Тут валяются на снегу суконные клочки как бы от военной шинели.
У самого тротуара канавы свалена груда разных вещей, оцепленная несколькими рядовыми Павловского полка. Здесь, возле кровавой лужи, валяется: офицерская серо-синяя шинель с меховым воротником, обломок нижнего конца шпаги, шапка околоточного надзирателя, деревянные обломки и куски черного сукна, вероятно, от шинели казака. Тут стоит большая, так называемая, бельевая корзина с мясом; несколько поодаль небольшой диванчик без обивки. Сегодня (речь идет о 2-м числе) массы народа толпятся около места злодеяния».
Народ толпился на месте катастрофы и весь день 3-го числа. Только небольшая ямка свидетельствует теперь о месте преступления; даже положение ее и очертание изменились. Сообщаем следующие точные сведения, собранные час спустя после преступления.
Ямка – 40 дюймов в диаметре; глубиною на снегу – восемь дюймов. Она находится в 11-ти шагах от каменного забора сада великой княгини Екатерины Михайловны и в 9-ти шагах ох решетки набережной. В ямке найдены кусок пробки, кусок красного сургуча, два кусочка жести, золотой браслет с женским медальоном. Вокруг ямки были разбросаны клочки волос, куски материи и щепки дерева от экипажа, стекла от каретных фонарей.
В пятнадцати шагах от этой ямки, по направлению к Театральному мостику – место второго взрыва. Здесь, на пространстве 30-ти шагов, разбросаны были клочки сукна и разной материи, и в стороне, у забора, сложенные вещи пострадавших.
В числе этих вещей, следующие оказались принадлежащими покойному государю: а) фуражка инженерного ведомства на ватной, шелковой, серого цвета подкладке, без кокарды, козырька и части околыша; б) верхняя часть военной инженерного ведомства шинели с бобровым воротником и лацканами; нижняя часть шинели изорвана в клочки; под воротником, с левой стороны, оторван клапан; в) кусок серебряной портупеи; г) два батистовых платка с метками А. Н.: на одном буквы вышиты рядом, на другом – одна на другой, накрест; д) части кожи от раздробленного сапога.