Время великих реформ
Шрифт:
Вечером перебираемся на Фрегат, а в полночь снимаемся с якоря, чтобы следовать прямо в Афины. Если обстоятельства в море будут не слишком дурны, мы надеемся к Пасхе быть в Афинах и остаться там неделю или дней 10, после чего идти прямо в Яффу, где надеемся быть около 28-го или 30-го Апреля нашего стиля.
На пребывание в Палестине уйдет дней 10, после чего мы отправляемся из Яффы и идем прямо чрез все Средиземное море в Вилла-Франку или Геную, где можем быть около 20-го Мая. Посему, если б Ты послал Апрельского Фельдъегеря в Неаполь, он мог бы там сесть на «Баян», которого я нарочно для этого там оставляю. Он его привезет к нам в Яффу. Если же Майский Фельдъегерь будет отправлен около 10-го числа, мы бы его застали в Генуе. Мне кажется, что этот план будет
Этот Майский Фельдъегерь мог бы привезти к нам в Геную Твои приказания, любезнейший Саша, насчет дальнейшего пути нашего. Во-первых, угодно ли будет Тебе, чтобы мы сделали наш визит в Мадрит [Мадрид], как прежде предполагалось, и где, судя по газетам, нас ожидают, – или Тебе угодно, чтобы по позднему времени года эта поездка была вовсе отменена. Потом предстоит вопрос о возвратном нашем пути.
Из Генуи можно возвращаться разными дорогами. Через Mont-Cenis путь весьма утомительный, дорогой и неудобный. Другой путь через Марсель по Французским железным дорогам. Это тот путь, по которому несколько раз ездили Мери, Елена Павловна и Екатерина Михайловна. Но тут возбуждается следующий вопрос.
Уже много наших Великих княгинь проезжали по Франции ради удобства пути, ни разу не заезжая в Париж, что, как я наверное знаю, производило всякий раз неприятное впечатление Наполеону, который толкует это тем, что Русские Великие Княгини чуждаются знакомства с его женою. Ловко ли будет после всего этого мне, который уже два раза был в Париже и был Императрицею Евгениею так хорошо принят, ловко ли будет мне, ехавши с женою, взять тот же путь, минуя Париж?
Не сделает ли это там еще худшее впечатление? B это в ту минуту, когда мы с Франциею в союзе. Ты знаешь, какую большую роль играют в Тьюлльерийском [Тюильрийском] Дворце les questions d’amour-propre [287] . Не будет ли поэтому натурально и прилично, чтобы я с женою, на самый короткий срок, на несколько дней, заеду в Париж, с тем чтоб она могла познакомиться с Императрицей. Прости мне, любезнейший Саша, за откровенное изложение моих мыслей. Я уверен, что Ты за это не рассердишься. Хотел я только ясно изложить Тебе обстоятельства дела, с тем чтоб Ты мог хорошенько все обсудить и прислать нам в Геную Твои приказания, которые будут свято исполнены, Ты в этом уверен.
287
Вопросы самолюбия (фр.).
Позволь мне теперь вперед поздравить Тебя от души с наступающим Светло-Христовым Воскресением, с 12-ю годами Владимира [288] и с Твоим собственным Рождением. У нас не будет под рукою телеграфа, чтобы поздравления послать в самые Праздники. Вообще, теперь мы будем на долгое время отрезаны друг от друга, и трудно будет сообщать известия про путешествие.
Прощай теперь, любезнейший Саша, обнимаю Тебя от всей души вместе с Твоей милой Марией и детьми.
288
Владимир Александрович (1847–1909) – третий сын императора Александра II.
Сперва позволь мне от души поблагодарить Тебя, дорогой мой Саша, за милое письмо Твое от 31-го Марта, которое получил я здесь от Мансурова, в самый день нашего прихода, за то, как Ты взял все наше Иерусалимское дело под Твое собственное покровительство, и за все сочувствие и за любовь, которое Ты в этом деле показал.
Поручения
Благодарю также за разрешение представить моего доброго Мансурова к награде. Я бы полагал, что назначение его Статс-Секретарем было бы для него лучшей наградой, которая в то же время дала бы ему и то общественное положение и вес, которые нужны, чтобы с надлежащим успехом действовать в порученном ему деле. Мы полагаем отправиться отсюда в Иерусалим послезавтра 24-го числа на «Громобое» в сопровождении «Ретвизана» и «Палкана». «Медведя» я отсюда отправляю прямо по своему назначению, то есть к нашей миссии в Константинополь.
В Яффе к нам присоединится «Баян», который привезет нам Апрельского курьера. С ним я ожидаю Твои окончательные приказания насчет нашего возвращения, сообразно с чем мы и расположим наш дальнейший путь. Теперешние европейские события, разумеется, будут иметь на это большое влияние. По телеграфу мы уже знаем про ультиматум Австрии, про сосредоточие Французской Армии в Турине и про переход Австрийцев через Сардинскую границу [289] . Вот, стало быть, и заварилась каша! Как она кончится, кто может предвидеть?
289
Речь идет о начале Австро-итало-французской войны. 23 апреля 1859 г. Австрия направила Сардинскому королевству ультиматум с требованием полной демилитаризации под угрозой немедленного открытия военных действий. Виктор Эммануил ультиматум отверг, и 29 апреля Австрия напала на Сардинию. Франция заявила о поддержке союзника (Сардинского королевства).
У Тебя, любезнейший Саша, должна быть совесть чиста, потому что Ты со своей стороны сделал все возможное для сохранения мира. Дай Бог, чтоб мы оставались в стороне так долго, как возможно. Здесь от всей этой Европейской кутюрьмы все находятся в большом беспокойстве, опасаясь, чтоб эти происшествия не произвели un contrecoup [290] на Восток, потому что чувствуют, что минута для решения Восточного вопроса еще не пришла, и боятся, чтобы какая-нибудь преждевременная вспышка в Христианском населении Турции не возродила бы каши в этих странах.
290
Реакции (фр.).
Посему Король и Королева всем и всюду твердят про тишину, терпение и совершенный нейтралитет. Здешнее Министерство в том же смысле говорит. Мне кажется, что это дельно, и потому и я поддерживал их в том же смысле. Весь день почти только про это идет речь. Другой предмет долгих моих разговоров с Королем и Королевой был вопрос о престолонаследии. Тут я должен им отдать полную и совершенную справедливость, что они совершенно вошли в национальную роль, совершенно убеждены в необходимости православного наследника и вполне разделяют в этом отношении народное убеждение.
Все затруднения тут происходят от упрямства Баварского дома, с которым они поэтому почти в явном разрыве, так что более года не имеют даже Баварского Посланника. Баварцы все отделываются полуответами, двусмысленными словами, и невозможно их довести до какого-нибудь окончательного категорического объяснения, так что они сами в отчаянии.
С Министром Иностранных Дел я тоже говорил про это. Он смотрит на этот вопрос спокойнее и говорит, что в случае смерти Короля у них останется регентство Королевы, которая чрезвычайно любима, и убеждения, что ни она, ни народ Греческий, ни Европейские державы, подписавшие протокол, никогда не допустят другого наследника, кроме Православного, и этого убеждения ему довольно.