Время воина
Шрифт:
Намек понятен. Луиджи Гроссо остался жив благодаря Никите, и благодаря ему же занял высокий пост в Ватикане[1] .
— И все же я считаю, что информация должна уйти и по другим каналам, — Никита остановился возле ротонды, засыпанной снегом. Идти дальше не имело смысла. Эта часть парка еще не была очищена, а протоптанные дорожки уводили далеко от павильонов. Старичок с тросточкой проковылял дальше; девушка проводила его задумчивым взглядом.
— Шеф опасается огласки в окружении императора, — обронила Карина еще одну немаловажную оговорку. — И боязнь ошибиться, кто же именно пошел на сделку с Ватиканом,
— Все-таки шеф, — удовлетворенно кивнул Никита и жестом руки показал, что не прочь вернуться обратно. — А то я стал переживать, как такая красивая сеньорита, журналистка совсем не ангажированного Ватиканом издания позволила втянуть себя в опасные политические игры.
Сказал и стал ждать реакции. Больно ему любопытно, замужем ли Карина. Нет, внешне спокойная девушка не стала делать замечание. Она только улыбнулась и предложила выпить кофе, на что волхв согласился. Правда, ему было немного жалко парней, вынужденных морозиться с лопатами и скребками, зато управляющий парком очень доволен, что кто-то захотел побыть волонтером и навести порядок на дорожках.
Карина все-таки ответила после пары осторожных глотков горячего ароматного напитка, когда они с удобствами расположились в одной из кофеен парка:
— Да, это моя ошибка. Не следовало упоминать некоторые фразы… — Чуть покраснев — и это уже был не морозный румянец! — она добавила. — Я знакома с его старшим сыном. Как знакома? Буду откровенна. Виченцо — мой жених. Волей-неволей, когда являешься девушкой молодого человека из серьезной семьи, узнаешь и его родителей. Так я и познакомилась с тем, кто имеет сейчас большой вес в чиновничьем аппарате Папы. Он попросил меня осторожно выйти на сеньора Назарова. Дальше дело техники, так у вас говорят?
— Ты лукавишь, Карина, — Никита не сдержал улыбку. — Твой русский безупречен, и уж точно большинство идиом тебе известны. Но, соглашусь, некоторые приемы очаровательной простоты выглядят мило.
— Ответь на один вопрос, Никита, — Карина провела пальцем по ободку чашки, демонстрируя ухоженные ногти, покрытые перламутровым лаком. — Ты все-таки пришел со своими людьми?
— Нет, — ни один мускул не дрогнул на лице Никиты. Выглядеть трусом или крайне осторожным человеком перед молодой девушкой, согласившейся стать носителем смертельно опасной информации, было бы не самым лучшим вариантом. Но и приходить на встречу после покушения, заранее не зная своего собеседника — крайне глупая затея. Разрываясь между бесстрашием, граничащим с безрассудством и личной безопасностью, легче солгать. Правда не всегда является необходимым элементом доверительной беседы. Политики и вовсе с незамутненным взором в глазах врут перед громадной аудиторией.
— Мне показался странным тот старик, — вздохнула Карина.
— Расслабься, — Никита неожиданно для себя накрыл своей ладонью прохладные пальцы девушки. — Здесь нет никого, кто бы умел анализировать по факту встречи двух влюбленных. Я бы точно определил слежку через астральное пространство. Поверь, мне и не такое под силу.
— Почему ты выбрал лицо молодого Фоско Джакетти? — с любопытством спросила девушка, не отдергивая руку. Кажется, ей это доставляло удовольствие.
— Бинго! — рассмеялся Никита. — Оказывается, ты хорошо знаешь итальянских актеров далекого прошлого.
—
— Поэтому белые розы…
— Иначе в таком обличье я бы тебя не признала… Вернее, догадалась бы, но позже, сидя в своем номере и ругая одного русского, не пришедшего на свидание. Твое истинное лицо, конечно, мне знакомо. Я хорошо изучила его по доступным фотографиям.
— Спасибо, Карина, — Никита убрал руку. Нельзя злоупотреблять доверием. — Твоя помощь как нельзя кстати. Теперь знаю, откуда ветер дует.
— Будь осторожен с этими… одержимыми, — поморщилась журналистка, имея в виду папскую инквизицию. — Если дать им волю — они вырежут половину планеты, руководствуясь принципом, что одаренность — Дар сатаны, а все мы являемся его греховным войском. Такие лозунги уже звучат давно. Наследство Торквемады, к сожалению, живет и процветает, отравляя умы тех, кто обделен такой возможностью.
Никита ее понимал. Искорка одаренности, которую девушка прятала, старательно создавая «белый шум», могла принести ей в будущем проблему. Рано или поздно Карина вернется в свою солнечную Италию, и кто сможет поручиться за ее жизнь, когда «воины света» обнаружат у девушки Дар? Даже связь с сыном Луиджи Гросси не спасет.
Она допила кофе, аккуратно промокнула салфеткой губы, чтобы не размазать помаду, и с легким вздохом произнесла:
— Мне пора. Провожать не надо, не хочу, чтобы нас видели вместе. Я больше за себя боюсь, чем за тебя, сеньор Джакетти, — в ее голосе проскользнула усмешка.
— Всего хорошего, Карина, — Никита помог девушке надеть шубку и снова сел за столик, провожая взглядом изящную фигурку журналистки.
Как только она вышла из кофейни, волхв прижал руку к левому уху, постучал по нему. Крохотная капелька бесцветной гарнитуры отозвалась голосом Фадеева:
— Объект наблюдаю. Что делать?
— Проследи до выхода из парка. Если она на машине — убедись, что спокойно в нее села. И жди нас на месте.
— Принял, — тут же откликнулся Семен.
Никита допил кофе, расплатился с официантом и неторопливо надел пальто, ожидая ответа от начальника охраны. Стоя на низеньком крылечке павильона, он огляделся по сторонам, выискивая оранжевые жилеты. Но Полозов и Слон уже деловито шли к нему от ротонды, закинув инструмент на плечо.
— Никита Анатольевич, а нам положено жалование за два часа работы? — поинтересовался Слон, по-детски шмыгая носом.
— Зачем слонам деньги? — задумчиво спросил Никита. — Тебя же и так хорошо кормят! А ты у несчастного управляющего Екатерингофки решил карманы вытрясти.
— Да я же с пониманием, хозяин! — Слон ухмыльнулся. — На такой должности не разбежишься с премией!
— Ладно, поехали домой, — услышав доклад Фадеева, что Карина села в свой красный «рено-соболь» и укатила восвояси, Никита зашагал по дорожке. — И не забудьте лопаты возле конторы оставить, а то управляющий переживать будет.