Время волка
Шрифт:
Жан Хастель поднял свое ружье и целился в разбитый люк. Оттуда вырвалась бестия и остановилась с вздыбившейся шкурой. Она зарычала, когда увидела направленную на нее винтовку Хастеля. Впервые Томас смог увидеть животное при дневном освещении. Оно было похоже на волкодава – ужасное, с широким черепом и лохматой шкурой. Широкая черная полоса тянулась по его спине. Хвост был длинный и темный, на его конце белело белое пятно, длинные ноги были красновато-палевого цвета, мощные лапы с длинными когтями. И все же, одновременно оно походило и на волка: плотный мех на холке, стоящие
Томас слышал выстрел как будто издалека. Животное упало и осталось неподвижно лежать. Пороховое облако дрейфовало между деревьями и рассеивалось. Хастель опустил ружье. Это было ружье, украшенное розами, которое много лет назад подарил ему граф. Его шаги хрустели по гравию, когда он подошел к Изабелле и Томасу.
— Я знал, что должен искать здесь, — пробормотал он. — Бастьен всегда убегал к ручью. Я не думал, что старая шахта все еще есть, пока не услышал выстрел, который был как будто из-под земли.
С этими словами он снял свою куртку и подал ее Томасу. Тот накинул ее вокруг плеч Изабеллы. Она дрожала, несмотря на летнее солнце.
— Merc'es – спасибо, — тихо сказала Изабелла, однако, при этом рассматривала Жана Хастель.
Хастель только кивнул, но уклонился от взгляда Изабеллы.
— Где он? — обратился он к Томасу.
— Он мертв! Лежит в пещере!
Изабелла вскочила. Она потерла свои глаза и обратилась к Томасу.
— Отведи меня домой, — тихо сказала девушка.
Глава 39
ДОЧЬ АРИСТИДА
Они взяли лошадь Хастель, которая была привязана поблизости. Томас не знал сам, почему, но он просто поехал верхом в гору в направлении Ле Нуазэт, как предполагал. Изабелла сидела за ним, прижавшись к его спине, и обвивая руками так крепко, как будто он ее последняя остановка перед пропастью, в которую она все еще могла бы упасть. Они не говорили ни слова, пока лошадь поднималась в гору. Когда они услышали вдалеке голоса охотников, которые были на пути к Хастель и убитой бестии, Томас направил лошадь через подлесок.
Он успокоился, когда в поле его зрения появился орешник.
Томас остановил лошадь перед домиком. Изабелла опустилась со спины лошади и сделала последние шаги самостоятельно. Девушка робко подошла к порогу, назад к своей старой жизни.
Когда у Томаса успокоилось сердце, и он немного позже подошел к двери, то нашел Изабеллу в комнате. Она ходила вокруг и проводила кончиками пальцев по закоптившимся камням. У Томаса запершило в горле, когда он увидел ее такой. Короткие волосы делали Изабеллу одновременно хрупкой и стойкой. Больше ничего не скрывало ее шрам. И никогда еще она не казалось Томасу красивее. Страх за нее снова поднялся в нем, хотя бояться было нечего. Все же, в самом дальнем уголке своей души он знал, что она всегда будет там, каждой совершенно темной ночью, в каждом воспоминании лица Бастьена. «Но Белла жива», — думал он. И сейчас благодарил всех черных Мадонн, фей и духов леса, и
Изабелла остановилась перед дорожными корзинами. Ее плечи выпрямились, как будто она должна была набраться смелости, потом девушка вытащила свою одежду и очень тщательно собрала вместе все письма. Наконец, она повернулась к Томасу. Он ожидал увидеть ее грустной, но Изабелла была только серьезной.
— Вот, они были для тебя, и по-прежнему твои. И, — она сглотнула и тихо добавила: — чтобы не происходило, Томас, они не будут последними.
Он не думал, что сможет быть просто счастлив после всех пережитых ужасов и страха. Это была самая прекрасная фраза, которую Изабелла могла сказать, и в тысячу раз больше, чем он мог себе представить. Томас взял письма и засунул их себе под куртку.
— А теперь помоги мне, Каухемар останется здесь, Томас! Я не хочу вспоминать о нем, если я вспомню о Ле Нуазэт. Это место принадлежит Мари и мне!
Теперь он вздрогнул от сомнительности из ее уст. Томас подошел к ней и взял за руки, утешая, провел тыльной стороной кисти руки по ее щеке, в бесконечно ценном мгновении близости.
— Почему он стал таким? — прошептала она.
Томас откашлялся.
— Я не знаю. Я думаю, что его душа одичала в детстве как в джунглях. Там был только победитель, и это был он.
«И он был прав в том, что сказал обо мне. Некоторое время мы действительно были похожи друг на друга. До тех пор, пока я не убежал в своих мирах на чужие континенты, а он в свой собственный, жестокий мир».
— Я знаю, он был моим братом, — тихо сказала она. — И оба отца не были добры к нему, ни родной отец, ни мой. Но это были Жан и Пьер, а также Антуан, которые загнали его дальше в джунгли, я права?
— Это не оправдывает его, Белла.
— Я знаю, — просто сказала она. — Я просто пытаюсь понять.
***
Томас перенес пожитки Бастьена вне пределов видимости дома, корзины, содержимое сундука и даже поленья, которые нарубил Бастьен. Когда он снова возвратился, Изабелла опять оделась и стояла перед камином. Это было почти шоком, увидеть еще раз ее преображение: теперь Изабелла была босой графиней в коричневой охотничьей одежде. Она как раз стянула с мизинца небольшое деревянное кольцо и аккуратно положила его в золу и темный песок очага, как будто похоронила там. Жест выглядел как прощание, и Томас очень хорошо понимал, что это было гораздо большее. Перед ним стояла дочь Аристида д’Апхера, в покое и просветлении, которые не оставляли сомнений в том, к чему она принадлежит.
Снаружи заржала лошадь, залаяли собаки. Шаги и голоса приближались. В помещение упала тень, когда на пороге появился маркиз д’Апхер. В другой день и в другое время Томасу было бы неудобно, но сейчас он просто поклонился и выжидал. Юноша больше ничего не боялся. И он, конечно, не будет мечтать о мертвецах в Гефаудане.
— Жан Блан, я предполагаю, — только заметил д’Апхер.
— К вашим услугам, мой господин.
Д’Апхер долго рассматривал его, потом, наконец, кивнул.