Время волка
Шрифт:
На краю парка Тюильри дрожки остановились. Томас первым спрыгнул в снег и подал Жанне руку. Но когда она поскользнулась на обледенелой подножке, он взял её легко вокруг талии и опустил вниз. Кучер, старый, почти беззубый мужчина, кивнул им благосклонно.
— Язвительный, но галантный супруг, мадам.
— О, он должен быть галантен, после того, что натворил, — строго отвечала Жанна. — Его отец лишил его наследства из-за игровых долгов. Он всегда ставит все на карту, — она театрально вздыхала. — Теперь я должна буду танцевать из-за денег в каком-либо кабаке, чтобы наши дети не умерли с голоду! Да, Томас Ауврай, не смотри на меня с таким возмущением, каждый должен знать, какой ты ужасный муж!
С этими словами
— Ну, игроки всегда платят, запомни! — проинформировал его кучер.
Томас торопился догнать Жанну. Он предложил ей руку, и они вместе пошли через обширные сады. Вдали можно было увидеть дворец. Прежде чем был построен Версаль, это здание, с его выступающими флигелями, являлось городским дворцом французских королей. Сегодня парижские граждане использовали сад дворца для променада, здесь демонстрировали свои семьи, свои завоевания и даже новых собак. По дороге болтали и мимоходом приветствовали кивком. Томасу казалось, как будто бы гуляющие передвигались как шахматные фигуры на точно предназначенных путях на огромной игровой доске. Геометрически расположенные грядки и деревья, и точно размеченные дороги усиливали это впечатление. На головах статуй восседали меховые шапки из свежее-выпавшего снега.
Единственное, что нарушало порядок, были вороны. Крылья бились, снег взлетал, когда стаи черных птиц поднимались в воздух. Их хриплые крики заглушали призывы продавцов и стук карет.
Картина его первой встречи с Изабеллой в дневном освещении сверкала перед Томасом. «Девушка ворон».
— Почему ты улыбаешься?— хотела знать Жанна.
— Я думал только утром в конюшне, — отвечал он. — Mas fa b`el brieu.
Жанна закатила глаза.
— Ты отучишься когда-нибудь говорить на этом деревенском языке?
— Это окзитанский, Жанна. Я только что сказал: но это было давно.
— Видимо не так давно, что ты не можешь выкинуть девушку из головы. Я все равно не понимаю, как ты мог влюбиться в твою провинциальную принцессу и так развалиться. Ну, да, ты всегда хочешь недостижимого, — она вытянула шею в сторону дамы, которая одна гуляла по дорожке. — Что я все-таки должна высматривать после плохо загримированного провинциала, который одет по моде позапрошлого сезона?
Но Томас едва ли слышал колкость, а следовал взглядом за каретой, которая проезжала как раз поблизости и остановилась на краю широкой дороги. Внезапно он остановился, и озадаченная Жанна споткнулась. Тогда она также посмотрела на повозку.
— Это она?
Но Томас не мог ответить, он просто стоял с теплым ливнем в груди из радости и страха. «Это и в самом деле она?»
Кучер спрыгнул с козел и раскрыл дверь. Наружу выбилась красная ткань, и рука в светлой перчатке ухватилась за правую руку кучера. И колени Томаса подогнулись. «Изабелла!»
— О, теперь я вижу и действительно понимаю, — прошептала ему Жанна.
Настороженно и немного потерянно Изабелла стояла в геометрии сада и оглядывалась в поисках. Среди украшенных дам, она явилась Томасу как волшебница, которая забрела сюда из дикого леса. «Принцесса зима», — подумал он. — «Черный, белый и красный». На фоне снега ее лицо выглядело еще темнее, одежда светилась огненно-красным. В драгоценные секунды, когда она еще не обнаружила Томаса, Изабелла принадлежала только ему – округлость ее щек, изгиб спины и как она смущенно заправляла за ухо свои волосы. Угольный карандаш, который он всегда носил при себе, уже ждал того, чтобы позже
В этот самый момент Изабелла обнаружила Томаса. Первые пару секунд они смотрели друг на друга удивленно и немного испуганно, затем сияющая улыбка превратила даму в его Беллу.
— Томас! — крикнула она ему.
— Иди спокойно, — шепнула ему Жанна. — Я найду своего будущего мужа одна, — но, конечно, она не могла удержаться от того, чтобы поцеловать его в щеку, прежде чем отпустила его руку.
Было не приличным бегать как сумасшедшему по саду, но Томас не обращал внимания на взгляды людей.
Тысячу раз он с беспокойством спрашивал себя, как это будет: станут ли они чужими по прошествии долгого времени, но теперь она дала ему ответ. Девушка не ждала, а бежала навстречу ему, и обняла своими руками за шею, когда он держал ее в своих объятиях, задыхающийся и счастливый, как тогда в замке, в ночном сумраке коридора.
— Я так скучала по тебе! — шептала она ему в ухо. Он высоко поднял ее, кружил и тем самым распугивал ворон, которые улетали прочь, возмущенно каркая. Над парком звучал смех Изабеллы. Только когда группа гуляющих, откашлявшись, покачала головой, он отпустил ее. Изабелла взяла его под руку, и они присоединились к благовоспитанной веренице и гуляли в направлении дворца. И как будто этот жест испугал Томе и Беллу, неожиданно они были более смущены, более нерешительны, почти немного незнакомцы, которые должны найти общий язык.
— Как надолго ты сможешь остаться? — спросил Томас.
— Не долго. Как только стемнеет, я должна буду вернуться. Вечеринка у моей двоюродной бабушки… Мать, графиня. Как гостья из провинции, в которой бушевала бестия, меня будут демонстрировать повсюду. Я – редкость, с тех пор как горничная передала, что я могу спать только со светом от свечи. Я останусь до карнавального праздника в Париже.
Итак, еще почти два месяца! Это звучало как обещание.
— Лафонт передает тебе привет, — говорила дальше Изабелла. — И также другие.
— Что делают Адриен и Жан Хастель?
— Адриен хорошо это принял, мой брат нанял его псарем (прим.пер.: слуга на псарне, ухаживающий за собаками и участвующий в охоте). Он снова влюблен в девушку. Он говорит, что в этот раз серьезно, наверное. А Жан Хастель – вокруг него стало тихо. Он разочарован тем, что король так немилостиво его принял.
Томас слишком хорошо помнил, как трактирщик с одним из слуг графа д’Апхер хотел представить королю «верную» бестию. Это был разгар лета, только несколько недель после смерти Бастьена. Плохо подготовленное животное уже плохо пахло, когда хозяин таверны прибыл с ним в Версаль. Затем Жан Хастель и лакей д’Апхера были незамедлительно отосланы в Гефаудан с несколькими ливрами вознаграждения.
— В конце концов, за все это время было доказано, что это было за животное – никакого Хастеля, а также никакого д’Апхер, — сказала Изабелла. — И речь шла только о Жан-Жозефе. И не смотря ни на что, даже Хастель теперь рад, что дело может быльем порасти.
«Хастель». Даже в присутствии Томаса она не обозначила трактирщика как своего отца, и Томас знал, что она никогда не сделает это. Со временем правда будет исчезать.
«У нас всегда есть выбор», — думал он. — «Я решился на то, чтобы покинуть моего отца. И Изабелла решилась, что останется дочерью Аристида, кельта».