Время волка
Шрифт:
— Я действую так, как учил меня мой отец, — спокойно ответила она. — Он никогда не прятался за фальшивыми словами, и не боялся подать руку крестьянину. Только поэтому они ему доверяли. И только поэтому он был таким хорошим полководцем на войне. Его солдаты любили его и следовали за ним до самой смерти. Сейчас ты хочешь отказать ему в том, что он был д’Апхер, только потому, что он иначе относился к простым людям, чем ты считаешь правильным? Это было бы очень самонадеянно, ты так не считаешь?
Жан-Жозеф покраснел и вздохнул, потом выпрямился. Это было жутко,
— Я не говорю о нём ничего. У него были причины так действовать. Но теперь я хозяин в нашем доме и также несу ответственность за тебя. И хочу, чтобы ты была любезной с Эриком. Завтра он уходит со мной обратно на охоту. Сегодня он пришёл только из-за тебя. Не разочаровывай его! Это... важно.
Наконец она поняла, чего он от этого хотел. Внезапно ей стало холодно, несмотря на летнюю жару.
— То есть Эрик выразил свою заинтересованность в этой связи?
— Пожалуй, это не тайна, что он над этим думает.
— Папа никогда не отдал бы меня этому мужчине! Никогда! — теперь ей было безразлично, что она кричала.
— Я не говорю, что действительно это сделаю! — вскричал Жан-Жозеф. — Веришь ты в это или нет: я уважаю желания нашего отца, даже если я никогда его не понимал – конечно же, не в отношении к тебе и свобод, которые он тебе оставил. Но в нынешней ситуации мы должны вести себя дипломатично!
Сегодня он тоже избегал смотреть на её шею, хотя шрам был хорошо скрыт. Вместо этого брат разглядывал Изабеллу тем взглядом, который она ненавидела: как будто он пытался оценить поведение своенравного животного.
— Вскоре дело с чудовищем будет решено, ещё через год – это только страшилка, и твои шрамы так хорошо заживут, что никто об этом и не спросит. Но в настоящий момент эта тема слишком щекотливая, чем мы могли бы испортить это для нас с де Морангьез. Так ты обещаешь мне быть д’Апхер, которой гордилась бы наша мать?
— Только если ты пообещаешь мне, что не примешь ошибочное решение!
Мягко, но решительно мужчина снова положил ей руки на плечи и поцеловал в лоб.
— У меня нет причин для этого, — сказал он так любезно, что любая другая угроза не была слышна в его голосе. — До тех пор, пока твоё поведение не заставит меня это сделать.
«Я обманываю себя», — подумала она. — «Мы никогда не будем говорить на одном языке». Страх быть пойманной в ловушку, был похож на чувство удушья. Но потом она вспомнила, что отец говорил ей, когда она унывала: «Безысходности нет, моя красавица. Только окольные дороги, которые нужно находить».
Изабелла отступила назад и опустила взгляд на свои руки. Её правый указательный палец был всё ещё чёрным от угля, как привет от Томаса. «Он снова будет в Ле Бессет. И если я буду там, то смогу лично попросить мадам де Морангьез, чтобы она замолвила слово за мужчин
— Возможно, ты прав, Жан-Жозеф, — сказала она примирительно. — Я проведу время с Эриком. А завтра я бы хотела поехать с вами верхом на охоту. После этого я на несколько дней остановлюсь у мадам де Морангьез.
Ей снова удалось озадачить Жан-Жозефа.
— Ты хочешь назад в Ле Бессет? Почему?
— Это лучшая возможность рассеять слухи. Если люди снова увидят меня здоровой и бодрой – и даже на охоте – больше никто не будет сплетничать о том, что я была больна.
Жан-Жозеф прикусил нижнюю губу. Этот аргумент показался ему убедительным. Но потом он покачал головой.
— Это слишком опасно. В этой местности всё ещё бушует бестия.
— Где бы мне было безопаснее, чем в компании вас обоих? И наш отец брал меня с собой на каждую такую опасную охоту. Я стреляю лучше, чем многие охотники, — и хотя девушка снова слышала шёпот Каухемара в своей голове, она подняла подбородок и уверенно улыбнулась. — Не забывай, Жан-Жозеф: мы, д’Апхер, не прячемся! Мы смелые и стойкие перед своими кошмарами.
***
Раньше Томас смеялся над ревнивыми людьми, но с прошлой ночи он знал, что смешного здесь было мало. Вчера Изабелла его просто не замечала, вместо этого он представлял себе, что её глаза смотрели только на Эрика. Она гуляла с ним в саду, пока Томас проигрывал в каждом раунде в шахматы д’Апхеру. «Соберись», — сказал он себе. — «Она только игнорирует тебя, потому что Эрик – ищейка и мы могли бы себя выдать». Но все же даже цвет одежды Изабеллы – нежный голубой цвет незабудки – казался ему насмешливым приветствием. Но от этого стало ещё хуже: в эту третью ночь Томас напрасно дожидался рассвета в каморке. И когда он, дрожа от усталости, пришёл со своей папкой для рисунков с салон, лакей сказал ему, что д’Апхер просто отправились на охоту.
Томас явно имел тенденцию к самоистязанию, потому что когда он вошёл во двор, то чувствовал себя почти униженным взглядом Изабеллы. Она никогда ещё не была больше графиней, чем сейчас. Изабелла была одета в рыжую охотничью куртку и такую же красную шляпу. Шарф, соответствующий её белым перчаткам, окутывал щёки и шею.
Естественно, она не обращала внимания на Томаса. Вместо этого Изабелла болтала с де Морангьезом и двумя другими охотниками. Её белая кобыла стояла во дворе оседланная, и по какой-то причине Томас чувствовал себя из-за этого обкраденным вдвойне.
Теперь даже д’Апхер вышел во двор. Перспектива быть вовлечённым в разговор с Эриком, заставила Томаса отступить, и он вошёл в конюшню. Там стояла верховая лошадь, которую граф предоставил ему в распоряжение на время оставшегося пребывания: обычно выглядящий вороной, который прижимал уши и прыгнул на Томаса.
«По крайней мере, я сегодня ещё встречу Адриена», — подумал он. Слуга, как он узнал, остался в замке Бессет и заботился о новых охотничьих собаках из Версаля.