Время жестоких чудес

Лунин Артем

Пот заливал глаза, мокрые мозоли саднили. Оказывается, мозоли от оружия не спасают от мозолей от серпа, а прыткость в поединке не означает быстроту и ловкость на хлебном поле. Алеку удалось закончить свой ряд почти вровень с ней, Лина только покосилась и пошла на тот конец поля. Алек в бессилии скрипнул зубами, он устал, как рудничная лошадь, страшно хотелось пить… Еле передвигая ноги, он поплелся через поле и на полпути наткнулся на Гнома и Шанку.

Они приходились друг другу двоюродным братом и сестрой. Впрочем, родственное сходство можно было заметить издалека, Алек даже прищурился.

– Ее

никто догнать не сможет, – сочувственно заметила Шанка. Парень почувствовал, что его уши запылали, словно шевелюры детей. Неужели со стороны заметно, как он зол? А также унижен, посрамлен и раздавлен? Он торопливо схватил протянутый ковш, ополовинил одним глотком, отдуваясь и икая, допил до дна, выплюнул зернышко тмина. Шанка взяла ковшик, Гном махнул рукой, и огромный жбан с квасом, который и Мо бы не сразу поднял, медленно и величаво взмыл в воздух. Алек уже привык к манерам рыжих братца и сестрицы и даже не удивился.

– Полей… много?

– К третьему дню закончим. Но положено помочь соседям, а потом подойдет пора картошки. После ягодные дни, грибные, капустные…

Алек застонал. Сначала мысленно, а потом, когда дети и плывущий в воздухе жбан с квасом удалились на достаточное расстояние, и вслух…

– Интересно, на кого оставили наше поле? – вслух подумала Кати.

– Скорее всего просто сожгли… – ответил Макс. Они работали рядом, и парень невольно смирял свою силу, подстраиваясь под ее неторопливость. Остальные ушли далеко вперед.

– Жаль, если так, добрый хлеб был…

– Да… Эй, Алек, ты чего такой красный?

– Жарко, – пробурчал парень…

Работали до позднего вечера, а потом в каморку Кати, где та зашептывала всем желающим мокрые мозоли, явился Майнус и сообщил, что по просьбе Алека уроки сегодня не отменены, и добро пожаловать к ручью. Друзья едва не поколотили Алека.

Жива, что пребывает во всем Сущем,В небесах и на земле,В воде и огне,В холодной пустотеИ в пламенном сердце Солнца,В людях и животных,В деревьях и камнях.Благослови день мой и ночь мою,Благослови родных и близких моих,Благослови друзей и врагов,Благослови тех, кого я люблюБлагослови и тех, кого ненавижу…

– Воля.

– Воля.

– Воля…

Бывшие беглецы выбрали плату. Они поведали своему новому племени все, что знали о священстве Каррионы – в обмен на обучение их здешним методам мыслетворчества, чтобы вернуть себя, какими они были до экзорцизма, и научиться контролировать свою силу.

Священства как такового у Еретиков не было, лишь общность людей, которые чаще занимались мыслетворчеством, чем каким-либо другим делом. В результате молодые люди обучались сначала вместе с маленькими детьми, которых изрядно веселило присутствие великовозрастных учеников. В конце концов Макс

и остальные взбунтовались, потребовав «частных уроков». Наставники сменяли друг друга, занятия были нерегулярны и сумбурны. В последнее время ими занялся Майнус, каждый свой урок начинающий с повторения тесхи, стиха-молитвы.

– Любой наш поступок, даже самый мелкий, находит отражение в будущем, – сказал старик, устраиваясь поудобнее на валуне. – Как круги по воде…

Он бросил в ручей гальку, булькнуло, друзья честно попытались разглядеть в темноте те самые круги. У Майнуса была своеобразная манера подавать философию воличей, лежащую в основе понимания Живы и процессов, происходящих в ней.

– Мелкое событие, нечаянная встреча, пустой разговор. Вы задумаетесь об этом, а мысли имеют обыкновение воплощаться в реальность. – Майнус надолго замолчал, подняв голову. – Думайте, это полезная привычка. Вы все пришли сюда, словно привел вас случай. Но случайностей не бывает.

А если случайности все же случаются, значит, они не случайны.

– А теперь – обычное упражнение с водой, – бодро сказал Майнус, чувствуя, что его подопечные начинают клевать носом.

Алек считал себя терпеливым и усидчивым человеком, но пустое созерцание отражающихся в водной поверхности звезд выводило его из себя. Никак не получалось очистить разум, достигнуть состояния заполненной пустоты, что бы это ни означало. А сегодня вдобавок он забыл чашку и Майнус отправил его в деревню.

Возвращаясь с посудиной, Алек почувствовал чье-то знакомое присутствие.

– Привет, – сказал он в темноту.

– Привет. – Голос девичий, удивленный. Кажется, она не ожидала, что ее почувствуют. Алек тоже удивился, что смог это сделать.

– Опаздываешь на урок?

– Нет, я… – Алек в качестве оправдания протянул в сторону голоса чашку.

– А теперь обычное упражнение с водой, так? – Девушка фыркнула, дерево качнуло ветвями, и она спрыгнула вниз.

– Меня зовут Линета, – сказала она.

– Алек…

– Знаю. Говорящий-с-ветром. – Она подошла ближе, и Алек понял, почему ее направленное внимание показалось ему знакомым. Карие искровые глаза, насмешливая улыбка, темные влажные волосы рассыпались по узким плечам, окутывая фигурку коротким плащом, оттеняя тонкую шею и светлую с коротким рукавом рубашку, не застегнутую, небрежно запахнутую. Девушка явно только что искупалась, от нее пахло ночной прохладой, сейчас она была мало похожа на ту замарашку, за которой он весь день пытался вполне безуспешно угнаться на поле.

– Получается что-нибудь? – Насмешница кивнула на чашку.

– Не совсем…

– Получится. Дядя Майнус – отличный учитель.

Он ей дядя? Язык зачесался расспросить девушку, но Алек прикусил его и сказал только:

– Да, он хорошо учит…

– Я слышала, что ты и без того не слабак, Говорящий-с-ветром…

Юноша не знал, куда девать руки, взялся обеими за чашку, переминался с ноги на ногу. Лина смотрела с явным любопытством. С девушками он разговаривать… умел, но это было в прошлой жизни – там, где он действительно мог шептаться с ветром, где его волосы еще не были полностью седы.