Время жить. Книга девятая: Созидатели
Шрифт:
Замок был просто переполнен охраной, но меня это совсем не удивляло. Всего несколько месяцев назад Барганд пережил попытку переворота, как и Гордана. Причем стояли за ней те же самые люди, вернее, кээнцы - мои будущие деловые партнеры. Марк не зря предупреждал: с ними действительно следовало держать ухо востро.
После прилета нам дали время привести себя в порядок, слегка передохнуть и немного перекусить. А затем бдительные охранники проводили меня в кабинет, где должна была состояться моя встреча с императрицей Терией.
Повелительница Барганда оказалась основательно беременной, месяце на шестом,
Однако стоило посмотреть императрице Терии в глаза, и это несерьезное впечатление мигом пропадало. Передо мной предстала молодая, но вполне взрослая женщина, в которой чувствовались воля, решимость, прочный стальной стержень и еще нечто неуловимое и немного опасное.
После такого знакомства ее внешность уходила куда-то на задний план. Глядя на такую Терию, можно было без труда поверить, что в своей не такой уж долгой жизни она прошла бегство из горящей под бомбежками столицы, плен, рабство на Тэкэрэо, многодневный путь по лесам и горам чужой планеты, испытания властью и славой, гибель друзей и врагов, сама неоднократно смотрела смерти в лицо.
В эмоциональном плане от нее исходили приязнь, интерес, неисправимое женское любопытство и... что-то еще. Она изучала меня точно так же, как я изучал ее. Интересно, что она во мне видела?! Наше взаимное присматривание вдруг показалось мне похожим на встречу кораблей из дружественных стран. Вроде и флаги расцвечены, и пушки зачехлены, но любой может увидеть эти орудия и оценить их разрушительную мощь.
– Здравствуйте, Константин, - наконец сказала Териа приятным, мелодичным и совсем не писклявым голосом.
– Рада, что нам удалось встретиться. Драйден много рассказывал о вас.
– Прошу прощения, что заставил вас так долго ждать, ваше величество, - я виновато наклонил голову.
– Но текущие дела... ни порой очень затягивают.
– Мне-то не знать, - усмехнулась Териа.
– И давайте без церемоний. Прежде всего, я хочу поблагодарить вас, Константин. И лично, и как представителя вашей планеты. Я знаю, что ваша помощь была искренней и бескорыстной, но как глава государства обязана задать этот вопрос. Чем мы можем расплатиться за вашу помощь?
– Непростой вопрос, - я сверился с памятью Константина. Нет, за двести лет ничего принципиально не изменилось.
– Понимаете, у той страны, откуда я родом, помогать - родственникам, друзьям, просто незнакомцам - что-то вроде национального характера. И мы обычно не требуем ничего взамен, кроме искренней дружбы. Но с этим как раз и возникают проблемы. С нами порой бывает очень сложно дружить.
– Кажется, я вас понимаю, - задумчиво произнесла Териа.
– Политика и дружба - понятия, которые трудно сочетаются.
– Совершенно верно!
– обрадовался я от того, что меня поняли. Все-таки мой имперский был еще далек от совершенства.
– Мы достаточно легко жертвуем своими интересами ради друзей и ждем от тех, кому когда-то помогли, такого же отношения. Но в политике, особенно международной политике, царит выгода, а не бескорыстие. В ней каждый заботится, прежде всего, о своих интересах, и это, наверное, правильно. К тому же мало кто обладает такими обширными ресурсами, как мы, чтобы позволить себе отрывать что-то от себя
– Да, - с небольшим напряжением в голосе отозвалась Териа.
– Продолжайте, пожалуйста.
– Хорошо. Только на самом деле я меньше всего хочу представить свою страну как вечную жертву чужого коварства. Мы можем очень жестко ответить, умеем защищать свои интересы и своих союзников, никогда не предаем и не подставляем тех, кого считаем друзьями. Иногда нам удавалось... удается быть такими же практично-циничными, как и остальные. Порой с нашей подачи искренность на какое-то время становилась нормой международной политики, хотя потом все опять возвращалось к прежнему... Однако нас не стоит считать и неким воплощением добродетели. У нас на самом деле очень много недостатков. Мое государство родилось благодаря плебейской революции, и это ощущается до сих пор, триста лет спустя. Мы часто грубы, неуклюжи и слишком откровенны. Нам не хватает лицемерия, тонкости, учтивости, аристократического лоска, умения прикрыть подлость красивыми словами. Сделанные нами вещи обычно надежны и прочны, но порой неказисты на вид и не снабжены красивой оберткой. Мы категорически не умеем работать с чужой элитой. То предпочитаем общаться напрямую с народом, не позволяя верхушке наживаться на нашей помощи, то пытаемся купить эту верхушку, но так открыто и неловко, что лучше бы и не пытались!... А наши чиновники, отвечающие за наполнение договоренностей конкретными делами, порой бывают просто вопиюще безобразными!
Я остановился. И чего же это меня так на откровенность пробило?! Неужели Териа?! Я вгляделся. Да, похоже, так оно и есть. Ай да императрица!
– Извините, Константин, - в эмоциях Терии не было и следа раскаяния.
– Просто теперь я вижу, что могу вам доверять. И готова предложить вам и вашей стране самую искреннюю дружбу. Скажите, для этого требуется что-то еще, кроме взаимной честности?
– Наверное, да, - я прикрыл свой разум, но затем, поколебавшись, все-таки оставил в нем открытую форточку.
– Возможно, это должна быть верность союзу и... я бы назвал это умением и самим за себя постоять.
И я рассказал Терии о Ливии, которая погибла еще и потому, что не смогла защититься, и о Сирии, которая держалась несколько лет и в конце концов дождалась помощи. Правда, основные сирийские события произошли уже после моего попадания в XXIII век, но я много читал о них уже в этом времени.
– Поучительно, - заметил Эргемар, когда я завершил рассказ.
– Но ваше государство - не единственное и не доминирующее на планете, верно? В какой степени оно может определять позицию всей Земли?
– И как вы думаете, Константин, станет ли Земля сражаться за Филлину?
– тихо добавила Териа, и я уловил в ее эмоциях печаль.
– Или она просто будет посылать сюда оружие и советников и смотреть, как мы истекаем кровью, отвлекая на себя силы Империи?
– Пока мне трудно ответить на оба ваших вопроса, - честно сказал я.
– Хотя воевать Земле, очевидно, придется. В те времена, о которых я рассказывал, в моей стране хватало желающих договориться с... нашими геополитическими противниками. Вот только они тогда были сильнее и поэтому не желали ни о чем договариваться. Они видели перед собой добычу, а добычу надо просто съедать, с ней не о чем говорить.