Время жить. Пенталогия
Шрифт:
Толпа вокруг сгущалась. Билон вначале сигналил, пытаясь заставить людей дать дорогу, но в конце концов ему пришлось остановиться среди навесов и палаток. Люди уже окружили их со всех сторон. Почти у всех были худые изможденные лица и лихорадочно сверкающие впалые глаза. Все молчали, и это молчание становилось все более враждебным.
Даг с затравленным видом оглянулся по сторонам. Рука его потянулась к длинному свертку, где лежало их оружие - винтовка, охотничий дробовик и две ракетницы.
– Ты что, с ума сошел?!
– Билон отбросил его руку.
– Сиди смирно!
Чувствуя
– Здравствуйте, люди!
– громко сказал он на кайи– торговом языке, распространенном по всему Западному Заморью.
– Мы - геологи, - продолжил он, перейдя на горданский.
– Нас послало сюда правительство искать полезные ископаемые. Мы не причиним вам вреда. Кто вы?
– Геологи-шмуёлоги!
– какой-то смуглолицый бородатый детина надвинулся на Билона.
– Попался, кирстеновский прихлебатель!
Протянув руку, он ухватил Билона за ворот. Билон рванулся, пуговицы брызнули в сторону, знак, подаренный в Ридентале господином Таншубасом, выскочил и закачался на цепочке.
– А ну, прочь!
В ярости Билон отбросил нападающего в сторону. Он никогда не считал себя хорошим драчуном, но здесь и сейчас струсить означало погибнуть, и он сам двинулся прямо на толпу с перекошенной и злобно оскаленной физиономией.
– А ну, молчать!
– заорал Билон.
– Кто здесь посмел назвать нас кирстеновской шушерой?! Мы честные геологи, а не какие-то там... Кто здесь главный?!
Кто-то из середины толпы отдал неразборчивый громкий приказ на кайи. Люди подались в стороны, и перед разъяренным Билоном появился высокий худой старик, одетый несмотря на жару и пыль в черные брюки, почти чистую белую рубашку и наброшенный на плечи черный пиджак.
– Откуда это у вас?
– старик показал знак, болтающийся на цепочке поверх распахнутой рубашки Билона.
– Дал господин Таншубас. Из Риденталя.
– Билон начал немного успокаиваться, но сердце продолжало бешено колотиться в ребра.
– Кто вы такой?
– Майдер Коллас. Помощник начальника геологической партии. Мы ищем полезные ископаемые. Нам нужно обследовать и картографировать эту долину. А кто вы такие?! Почему вы здесь?!
– Это свои!
– старик развернулся к толпе, в которой как по волшебству стали появляться прорехи и пустоты.
Люди начали расходиться.
– Пусть ваши люди разобьют лагерь подальше от нас, за источником, - приказал старик Билону.
– Вы не откажете пройти со мной?
– Нет. И я, наконец, смогу узнать, что здесь происходит?!
Это произошло около трех недель тому назад, возмущенно рассказывал, эмоционально размахивая руками, невысокий человек в очках с гладко выбритым смуглым лицом - известный писатель и публицист Агим Рагови, совершенно не узнаваемый без своего нелепого полосатого шарфа, с которым он ранее никогда не расставался. Ночью район Зейгалапа, в котором проживали, в основном, выходцы из Заморья, был оцеплен полицией и войсками Внутренней армии. Затем начался погром. Вооруженные до зубов солдаты врывались в дома и квартиры, всякое сопротивление жестко и безжалостно подавлялось.
Задержанных под крики, выстрелы, женские причитания и детский плач запихивали в грузовики и автобусы, стоявшие наготове на перекрестках, и везли по темным пустым улицам на железнодорожную станцию. Там всех прогоняли через фильтр. Обыскивали, попутно освобождая от колюще-режущих предметов и чудом сохранившихся ценностей, отбирали документы и вместо них выдавали картонки с наклеенными фотографиями, вырезаемыми прямо из изымаемых паспортов. Затем плотно, как сельдей в бочку, набивали людей в товарные вагоны и куда-то везли.
Они ехали четверо суток. Днем эшелон, как правило, выстаивался в тупиках каких-то заштатных станций, и летнее солнце превращало запертые вагоны в раскаленную печь. Воду приносили два-три раза в сутки, ставя в переполненные людьми теплушки по несколько жестяных ведер. Кормили за все время только дважды, выдавая на всех по два десятка буханок черствого, кое-где заплесневевшего хлеба. Кто-то не выдерживал, но умершие оставались вместе с живыми. Отдохновение приходило только ночью, когда к поезду прицепляли паровоз, и эшелон без остановок мчался вперед, погромыхивая на стыках.
Утром пятого дня двери вагонов отперли на маленькой станции посреди полупустынной равнины. Солдаты в той же проклятой форме Внутренней армии приказали выходить. Мертвых унесли. Живых выстроили в неровные колонны и снова отфильтровали, в очередной раз обыскав и проштамповав картонки. После этого им, наконец-то, дали попить и покормили водянистой кашей из больших железных баков.
– Потом нам сказали, что мы теперь спецпереселенцы и должны здесь жить, - добавил старик, приведший Билона. Его звали Дшедд, и он был мировым судьей.
– Нам дали несколько подвод, на них посадили маленьких детей и беременных женщин, и люди поволокли их за собой, туда, куда указывали солдаты. Они пригнали нас сюда, в эту долину, и сказали, что наш новый дом будет здесь, и нам запрещено покидать это место.
– Там уже были эти навесы и палатки?
– спросил потрясенный Билон.
– Нет, - покачала головой полная пожилая женщина с отвисшими щеками и болезненно-потным лицом - госпожа Шани, ранее владевшая небольшим цементным заводом в Зейгалапе. Билон даже помнил, как видел в том городе окрашенные в яркие красно-желтые цвета бетономешалки с надписями "Бетон от тети Шани".
– Нам пришлось купить их.
– Купить?!
– Мы собрали все ценности, какие мы смогли уберечь от ночных грабежей и двух обысков. И только тогда этот гнусный негодяй, это отродье вонючей гиены шар-лейтенант Канидец выдал нам палатки, которые нам и так были положены, и тряпье, которое мы использовали для навесов. А сейчас нам грозит голодная смерть.