Время жить. Трилогия
Шрифт:
То же самое происходило и в прессе. Даже Билон, сам журналист одной из ведущих газет страны, почти ничего не знал о том, что происходит на Востоке. Все, что ему удавалось услышать, приходило на уровне слухов, шла ли речь о голоде в Валезе, голодных бунтах и бойнях в "безопасных коридорах", распаде государств на изолированные анклавы или о налаженной эвакуации в северные и восточные районы Чинерты либо реставрации монархии в Барганде.
Не больше он знал, впрочем, и о том, что делается у него на родине. Ходили слухи, что на островах и в отдаленных районах севера и юга страны организованы сотни лагерей для беженцев, где уже скопилось несколько десятков миллионов человек. Поговаривали о том, что их пошлют осваивать Дальний Запад
Билон не возражал против налога. Он уже успел получить свою первую зарплату за полмесяца в новой должности и чувствовал себя восхитительно богатым человеком. В первые дни после вторжения он испытывал такое чувство, словно бы с кем-то из его близких случилась страшная и непоправимая беда, но через некоторое время боль притупилась. Сейчас, если бы не постоянные раздражающие воспоминания о пришельцах, он мог бы считать себя довольным жизнью.
Слава снова нашла Майдера Билона. Статья о СОП, к его искреннему изумлению, вызвала широкий резонанс. О СОП вдруг стали много писать и говорить по телевидению, Билон даже как-то видел Ренсера Элаво в каком-то ток-шоу. Приглашали на телевидение и самого Билона, но он отказался. Официально, поскольку журналисту, пишущему на криминальные темы (Билон уже вполне свыкся, что его будущая карьера лежит именно в этой области), не стоит излишне "светиться". В действительности же Билон чувствовал, что здесь сыграло свою роль что-то вроде профессиональной ревности. Билон был газетным журналистом, и ему претила мысль, что для завоевания известности в наши дни нужно обязательно появиться на телеэкране.
Тем более, что на недостаток известности в профессиональных кругах Билон не жаловался. Он знал, что за глаза его называют везунчиком, дважды подряд ухватившим за хвост невероятную удачу, но это его не волновало. Его беспокоило другое: после наделавшего шума материала о СОП в Гамбруке он написал еще две статьи, для подготовки одной из них ему даже пришлось поехать в родной Тиринак (иронично, но свершилось то, о чем он говорил в клубе у Донациллы: в одном из районов Тиринака тоже появился свой СОП), но все это были "не его" темы. В обоих случаях он получал задания от главного редактора. Он выполнил их, и выполнил великолепно, но чувство неудовлетворенности оставалось.
Его нынешняя работа тоже была заданием. Вначале оно показалось ему неинтересным. Обычная бытовая история. Двое подростков развлекались тем, что дразнили собаку своего соседа, и в конце концов разозленный хозяин ударами железного прута раскроил голову одному и раздробил локоть другому.
Билон уже успел встретиться со всеми оставшимися в живых участниками трагедии, видел даже виновника всей истории – небольшого, лохматого и очень энергичного песика, так и просящегося на газетный лист. Его хозяин сидел в камере предварительного заключения. Я больше не мог терпеть, тупо и устало повторял он. Они, эти двое, постоянно измывались над ним, дразнили, бросали в него комьями сухой земли. Когда он пытался делать им замечания, они только дерзили и убегали. Он даже обращался в полицию, но те ничего не захотели сделать…
Домашнего вида мальчик лет шестнадцати, который, наверное, уже никогда не сможет владеть рукой как прежде, был тоже оглушен и подавлен смертью товарища и своим увечьем. Мы в самом деле не хотели ничего плохого, говорил он. Эта собака почему-то невзлюбила их, она постоянно рычала, когда они проходили мимо, несколько раз бросалась или делала вид, что бросится. К тому же она постоянно лаяла, даже ночью, от нее не было всем покоя. Взрослые
Усталый пожилой полицейский, отвечающий за этот участок, печально разводил руками. Да, он знал об этом конфликте, но что он мог сделать? Ребята, действительно, не совершали ничего противоправного, к тому же, они были по-своему правы. А у него не было ни времени, ни полномочий, чтобы сделать что-то реальное. На его участке хватает и хулиганов, и алкоголиков, и наркоманов, они занимают у него все время, а принимать превентивные меры или мирить спорщиков не входит в его обязанности. Без ордера он даже не имеет права придти к ним домой или вызвать кого-либо на беседу, а получить от прокурора разрешение на действия в отношении несовершеннолетних не так-то просто…
Статья уже была почти готова. Билон снова перечитал ее, хотя обычно и не любил вторично просматривать написанные материалы. Получилась грустная и, к сожалению, обыденная история о человеческом взаимонепонимании и о тлеющих конфликтах, перерастающих в трагедии. Конечно, себе в актив ее трудно занести, но пожилые домохозяйки, по сведениям маркетингового отдела составляющие немалую долю читателей "Курьера", будут рыдать и слать прочувственные письма. Авось, под шумок и хозяин пса, производящий впечатление глубоко раскаивающегося человека, получит минимальный срок наказания.
И все-таки, чего-то в статье не хватало. "А интересно, – вдруг подумал Билон. – Сумел бы СОП как-то предотвратить трагедию?" Это была недостающая концовка к его материалу, и Билон, не долго думая, пододвинул к себе телефон и набрал номер Ренсера Элаво.
Элаво был дома.
– Это вы? – обрадовано спросил он. – Вы верите в телепатию? Знаете, я только что о вас думал. Как здорово, что вы позвонили. Благодаря вам…
Он внимательно выслушал рассказ Билона.
– Знаете, мне бы хотелось ответить "да", – задумчиво сказал он. – Понимаете, мы не полиция, мы просто соседи, люди с улицы, мы не связаны никакими предписаниями. И мы, действительно, иногда занимаемся устранением подобных ссор. Пытаемся примирить людей, заставить их как-то договориться друг с другом или, в конце концов, рассудить, если не удается найти взаимоприемлемого решения. Но, честно говоря, я не знаю, сумели бы мы вовремя осознать всю взрывоопасность именно этого конфликта. Правда, теперь мы будем больше заниматься такими вопросами. Можно сказать, вы мне открыли глаза.
– Вас можно будет процитировать? – спросил Билон.
– Пожалуйста, сколько угодно. Мы все перед вами в большом долгу. Кстати, вы не сильно заняты на этой неделе?
– Да пожалуй, нет. – Статья была практически готова, даже с фотографиями, а сдавать материал Билону надо было только через три дня.
– Тогда, если хотите, приезжайте. У нас выборы вскоре намечаются.
– Какие еще выборы?
– Районного префекта. Мы тут одного парня поддерживаем. И вообще, масса интересного. Так как, ждать вас?
Билон задумался. С одной стороны, выборы всего лишь районного префекта в рабочем районе решительно не обещали ничего стоящего. Но с некоторых пор его стало особенно интересовать все, связанное с СОП.
– Я приеду, – уверенно сказал он. – Где и когда нам лучше встретиться?…
В конце концов, все, что он теряет, – это время, которого у него и так в избытке. А вдруг, с кем черт не шутит, эти выборы окажутся его первой самостоятельной темой?
Ренсер Элаво встретил Билона у входа в парк в двадцать минут десятого. Там завершались последние приготовления. Облупленная трибуна, на которой в праздники выступал духовой оркестр, была убрана флагами и плакатами, по ветру колыхались разноцветные воздушные шарики, а из динамика на столбе разносились по всей округе мелодии модных шлягеров. Перед трибуной уже собралось около сотни зевак, и несколько человек сновали среди них, раздавая листовки.