Время жить. Трилогия
Шрифт:
Ей помогла музыка, вдруг ворвавшаяся в зал, как горный поток. Обычно на свадьбах играли народную "Песнь радости" или интернациональный свадебный марш баргандского композитора Вилама Корта, но в этот раз из спрятанных за декорациями динамиков полилась светлая и печальная мелодия "Прощания с идущими в бой". Кир Калансис по-военному отдал честь. Кажется, то же самое сделал за спиной Вирты Дарин Кедерис.
– Вирта, я не сплю? – услышала она вдруг слабый голос Мэнсинга. – Ты действительно вышла за меня?
– Да, – ответила Вирта и, наклонившись, поцеловала его в тонкие пергаментно-сухие губы.
–
Немного цинично усмехнувшись про себя, он подумал, что раньше ему не приходилось жениться в такой торжественной обстановке. В небольшой часовне в пригороде Нейсе собралось больше сотни людей, и в двадцать раз больше ждали их снаружи, радостные и возбужденные. Урган уже чувствовал, что начинает уставать от такого скопления народа.
"Ты хотел праздник, так получи его", – подумал он.
На выходе из часовни их осыпали бумажными конфетти, хлебными зернами и цветами. Один небольшой светло-голубой цветок зацепился за какой-то элемент сложной прически Лики, и Урган помог ему удержаться у нее на волосах. Вокруг было множество людей, но они в этот раз не пытались рассказать ему о своих проблемах и не искали у него решения каких-то вопросов, а просто наперебой поздравляли его и Лику, желая им счастья, детей и долгой совместной жизни.
Последнее пожелание казалось Ургану насмешкой.
Но сейчас было не время предаваться мрачным думам о неизбежной гибели, и Урган счастливо целовал жену, отвечал на приветствия, хлопал ладонью по протянутым ладоням и принимал подарки. Им с Ликой дарили теплые вещи, разнообразные предметы домашнего обихода, картины и вышивки, кадушки с медом и кольца пахучей домашней колбасы, а один совершенно незнакомый мужчина растрогал Ургана до глубины души, протянув ему две бутылки его любимого вина "Черный бархат".
Казалось, каждый из двух с лишним тысяч гостей и жителей окрестных поселков и лагерей для беженцев хочет лично поздравить их, и Урган терпеливо принимал все эти знаки внимания, любуясь Ликой, сегодня необычайно красивой и женственной. Она выглядела такой же свежей и приветливой, как в самом начале церемонии, и не уставала целовать протягиваемых ей детей.
Им понадобилось больше получаса, чтобы добраться от часовни до установленного за ночь помоста со столами наверху. Поднявшись по нескольким ступенькам, Урган повернулся лицом к собравшимся и поднял руку. Непрерывный гул, стоящий над толпой как над пчелиным ульем, понемногу стих.
– Я благодарю всех вас, – громко сказал Урган. – Спасибо вам за то, что пришли на мой праздник, и за подарки, каждый из которых дороже для меня всего золота на свете. Я могу дать вам взамен только один подарок, но это будет земля, на которой вы сможете работать, это будет чистое небо, с которого больше не придет страх, и это будет родина, которая останется свободной! Долгие два месяца мы казались себе оторванными от внешнего мира жителями острова, на который постоянно накатываются штормовые волны. Но вчера мы перестали быть одинокими! У нас снова есть связь с правительством свободной Граниды в Лешеке, которое полно решимости снова сплотить и возродить нашу страну! Я предоставляю слово старшему
В толпе снова послышался шум. Новость о прибытии посланца из Лешека еще не успела распространиться.
– Дорогие сограждане! – Альдо Моностиу вышел вперед из-за спины Ургана. – Я прибыл сюда по поручению маршала Моностиу, главы временного правительства свободной Граниды…
Молодой старший лейтенант хорошо справился со своими обязанностями. Говоря о свободной зоне вокруг Лешека, он не пожалел ярких красок, но не обмолвился ни словом о продолжении бомбежек, скором прибытии чужих колонистов, взаимоотношениях с пришельцами или организации переселения. Все это были дела завтрашнего дня, а сегодня людям надо было получить радостную весть, которая должна была окончательно развеять отчаяние и безысходность.
Слыша приветственные крики, которыми завершилась короткая речь Альдо Моностиу, Урган понял, что и этой цели он добился. Праздник удавался на славу. Оркестры играли веселую музыку, над многочисленными жаровнями вился дымок и текли вкусные запахи, к раздаточным пунктам потянулись длинные очереди. Раньше Ургану хотелось приберечь неприкосновенный запас продуктов до праздника Открытых Дверей, но до него оставалось еще больше месяца, а настроение надо было поднимать сейчас.
Притом, еще неизвестно, доживут ли все эти люди до праздника Открытых Дверей. Урган веселился изо всех сил, но где-то в глубине у него прочно засел холодный мерзкий крючок. Впереди у него – только новый виток войны, бомбы, страдания и, наверняка, смерть. Здесь, рядом со счастливой Ликой, она казалась особенно несправедливой.
Однако показывать это нельзя было ни в коем случае. Урган отвечал на множество тостов, чуть пригубливая свой бокал; пел вместе со всеми веселые песни, а когда на многочисленных площадках между импровизированными столиками начались танцы, сам вместе с Ликой спустился с помоста и сделал несколько кругов, стараясь не наступить на подол ее длинного платья.
К вечеру праздник начал понемногу расползаться в стороны. Хотя пришельцы обычно не бомбили в это время, Урган не решился зажигать огни. Люди расходились по окрестным поселкам, унося с собой музыку и веселье, а на лужайке перед часовней солдаты гасили костры и уносили жаровни и походные кухни. Похолодало, и Урган вместе с Ликой отправились обратно в штабной подвал, где их ждало еще одно пиршество, на этот раз в более узком кругу. Только когда время подошло к полуночи, они тихонько встали из-за стола, оставив шумную и веселую компанию, и отправились в свою комнату.
Поставив подсвечник на столик у кровати, Урган запер дверь и, улыбаясь, обнял Лику Ранси. Впервые за этот долгий день они наконец-то остались одни.
– Спасибо, – прошептал Равель Мэнсинг, не сводя глаз с Вирты.
– За что? – наклонившись, Вирта поправила ему подушку. – Я не сделала ничего особенного.
– Спасибо за то, что ты согласилась, – Мэнсинг коснулся ее руки. – Скажи, ты вышла за меня из жалости?
– Нет, – Вирта решительно помотала головой. – Не из жалости. Ты счастлив со мною, верно? И ты заслужил это счастье. Я – твоя награда.