Время жить. Трилогия
Шрифт:
– Но ты не оставишь меня? – Мэнсинг продолжал тревожно смотреть на нее. – Ты такая красивая, а я… Знаешь, мне не говорят, но мне кажется, я никогда не выздоровею и останусь жалким инвалидом. Ты будешь со мной? Все время? Я люблю тебя, но так боюсь потерять…
– Я буду с тобой всегда. Пока смерть не разлучит нас, – мягко сказала Вирта и тут же пожалела о сказанном. Последняя фраза прозвучала слишком двусмысленно или, наоборот, чересчур определенно.
Но Мэнсинг этого, кажется, не заметил.
– Спасибо, Вирта. Но я понимаю, как тебе будет тяжело со мной. Я ведь теперь ни на что не пригоден.
– Понимаю, – с трудом кивнула Вирта.
В горле у нее засел комок. В смятении она пробежалась взглядом по неподвижным шкалам приборов. Ее научили понимать их сигналы, и в случае необходимости она могла оказать первую помощь сама. Но этого пока не требовалось.
– Вирта, – Мэнсинг снова коснулся ее руки. – Я могу попросить тебя об одной вещи? Ты не обидишься?
– Нет. А какой?
– Понимаешь… – Мэнсинг смущенно запнулся. – У меня еще никого не было…
"И у меня тоже", – хотелось сказать Вирте, но она промолчала. Не стоит напоминать Мэнсингу, что он так и не станет ее первым возлюбленным.
– …И я даже никогда не видел… никого… обнаженной… И ты не могла бы… для меня?… Я сейчас… могу только смотреть…
Мэнсинг, совсем смутившись, умолк. Вирта почувствовала, что краснеет. Она была шокирована. Многие ее однокурсницы уже давно встречались с парнями, но ее эта сторона жизни пока не затрагивала.
Мэнсинг понял ее молчание.
– Прости, – прошептал он. – Пожалуйста… Я оскорбил тебя…
– Нет! – Вирту вдруг охватила волна жалости к этому умирающему мальчику. Неужели она стыдится его? И разве…
– Я сделаю то, что ты просишь, Равель, – ласково сказала она. – В конце концов, я твоя жена, так что все нормально.
Ей было немного неудобно чувствовать на себе его взгляд, но она справилась с этим ощущением. Обнаженная, она подошла вплотную к кровати Мэнсинга. Он медленно поднял руку и плавно провел по ее телу сверху вниз. Его ладонь была сухой и шершавой.
– Спасибо, – прошептал Мэнсинг. – Ты… такая красивая… Теперь мне не страшно уже ничего…
Его глаза закрылись. Вирта обеспокоенно посмотрела на шкалы приборов, но те не поднимали тревоги. Равель Мэнсинг просто заснул. Может быть, он еще проснется.
– Ты не спишь? – Лика Ранси приподнялась на локте, глядя в лицо Ургану.
– Нет.
– Что-то не в порядке? – в голосе Лики появились тревожные нотки. – Тебя весь день что-то гнетет. Что?
И тогда Урган сделал то, чего не должен был делать. Он рассказал Лике все. От начала до конца.
– У нас нет будущего, – сказал он с горечью. – Я счастлив с тобой, но сколько продлится это счастье? Пришельцы сильнее нас.
– Нет! – с жаром возразила Лика, и он почувствовал, как ее пальцы пробегают по его телу. – Мы с тобой будем счастливы! Ведь это мы сильнее пришельцев! Мы выдержим все! И раз мы вместе, мы непобедимы!
Она поцеловала его раз, потом еще раз, а потом Урган почувствовал, как холодный крючок, подцепивший его за сердце, куда-то исчезает, испаряется, пропадает навсегда.
И в самом деле, разве пришельцы могут их победить? Разве у них может быть такой праздник, такая свадьба, такая любовь, как у них?!…
Но
Глава 64. Свадьба в благородном семействе
Ночью разразилась гроза. Спать не то, что не хотелось, а скорее, не моглось, и Кэноэ, перестав бороться с собой, встал и распахнул окно в парк, то и дело озаряющийся лиловыми вспышками молний. В лицо сразу пахнуло прохладной свежестью и он, не удержавшись, протянул руку, пытаясь достать струйку дождевой воды, скатывающейся с карниза. Пальцы, к его неудовольствию, сразу же уперлись в невидимую упругую пленку: в открытом оконном проеме автоматически создавалось защитное гравиполе, непроницаемое не только для ночных насекомых, но и для боевых ракет.
Ну что же, значит, остается только смотреть. В конце концов, гроза над парком Императорского Дворца – явление редкое и необычное: как правило, наполненные электричеством тучи разряжались еще на дальних подходах к Столице, в худшем случае, проливаясь над ней только легким ночным дождичком.
В том-то и дело, что сегодня действуют другие правила. Гроза перед свадьбой – к счастью. Говорят, в грохоте грома и вспышках молний в душе человека сгорают все его грехи и неприятности, а сам он очищается для новой жизни, словно пыльная листва деревьев под освежающими струями ливня…
Надо понимать, "Климатекс" опять постарался. Позвонить, что ли? Поинтересоваться, как им удалось подстроить такую роскошную грозу точно к нужной дате? Завтра же…
Увы, завтра на это не будет времени. Завтра – канун дня Праздника Спелых Ягод, день его свадьбы. Его и Кээрт.
Кэноэ почувствовал, как его охватывает неприятное томление. Он опять ощущал себя марионеткой, игрушкой в руках неких чужих сил, предписывающих, что и как ему делать. Даже гроза, и та была бутафорской, невзаправдашной. Ненастоящей…
Последние две дюжины дней он жил настоящей жизнью, целыми днями пропадая в доме Грауха в Старом Городе и вживаясь в совершенно новый для него мир. Теперь он добирался туда не на автобусе: в небольшом гараже рядом с тайным выходом из Дворца прятался его собственный гравикатер, которым он владел на правах почетного председателя Императорской страховой компании.
Как не странно, эта затея, вначале казавшаяся ему пустой авантюрой, успешно развивалась. Слухи о ней разнеслись по Старому Городу буквально со скоростью звука, и уже в первую же декаду от клиентов не было отбоя, а первые лица местного делового мира выстраивались в очередь, прося взять и их в долю. Кэноэ старался вникать во всё, и часами напролет он просиживал за чтением документов и финансовых отчетов, разговорами с Граухом, терпеливо рассказывавшим ему о методах ведения бизнеса, беседами с членами совета директоров компании, посвящавшими его в законы и правила этого мира. Несколько раз он участвовал в церемониях открытия новых отделений, и хотя никто не представлял его публике как принца Императорского Дома, он все равно слышал вокруг себя восхищенный шепот, переходящий в немое почтение. Иногда он сам пугался такого роста своей популярности и с тревогой думал, как отнесутся к этому во Дворце или Управлении Императорского Двора, но там пока все было тихо.