Время жить

Ayliten

– Что ты имеешь против Рона?

Против рыжего Уизела я имел все, но гораздо благоразумнее было бы об этом не высказываться, и поэтому я поспешил свернуть диалог. Тем более, что мы уже шли через замок к внутреннему двору, где нас могли услышать.

Музыка на улице уже стихала - Видуньи спели последнюю песню, Макгонагалл и другие директора поблагодарили всех присутствующих, а также, старательно пытаясь не кривиться, произнесли несколько приятных слов в мою честь. Близился заключительный фейерверк, и я хотел посмотреть его где-нибудь в стороне, но Поттер, из которого

еще не выветрилось вино, решительно потянул меня в самый центр.

– Ты что, рехнулся?
– так тихо, как только мог, прошептал я ему на ухо, но Поттер, казалось, вовсе не слушал. Бесцеремонно расталкивая людей, рискуя быть обнаруженным, если мантия-невидимка вдруг решит свалиться, он шел через толпу, направляясь к уже опустевшей сцене, и я ничего не мог с этим поделать.

Но на сцену он, хвала Мерлину, подниматься не стал - просто остановился чуть поодаль от толпы, притянул меня к себе еще крепче и поцеловал, явно не задумываясь ни над чем. Я отвечал и чувствовал, как по спине бегут мурашки, но на этот раз не от страсти, а от неконтролируемого, холодящего душу страха.

Что, если мантия сейчас свалится? Или кто-нибудь решит сюда встать? Или применит заклинание, позволяющее обнаруживать скрытое?

– Зачем ты это сделал, идиот?!

– Да не знаю, - он пожал плечами. Зеленые глаза горели ярким огнем, и почему-то казалось, что вино тут было уже совсем ни при чем - просто без риска и опрометчивых поступков Поттер не был бы Поттером.
– Захотелось. Мы же хотели посмотреть фейерверк.

– А если нас кто-нибудь заметит?!

– Хватит трусить. Ты можешь расслабиться?

– Это инстинкт самосохранения, если тебе эти слова хоть о чем-нибудь говорят!
– я хотел сказать не только это, а еще много нелицеприятных слов, но не успел - небо взорвалось золотым звездопадом.

Поттер задрал голову, и в его очках отразились золотые искры. Он улыбался во весь рот, ничуть не скрывая своих эмоций, открыто и радостно, той улыбкой, от которой в уголках глаз собирались мелкие морщинки.

– Расслабься, Малфой. Правда. Смотри, как красиво.

– Конечно, красиво, - самодовольно ухмыльнулся я.
– Это ведь я все организовал.

– Вылечишься ты когда-нибудь от своего эгоизма?

– Вылечиться можно от болезни, Поттер. А свой эгоизм я лелею и оберегаю. Тем более что не тебе меня судить.

– О, я готов понести наказание за свою бесцеремонную выходку, - с рокочущими, так несвойственными ему интонациями, произнес Поттер.

– Да неужели? Знаешь… пожалуй, есть одна вещь, который ты мог бы компенсировать мне все те седые волосы, которые сегодня появились на моей голове.

– Не преувеличивай. Ну, и чего же ты хочешь в качестве компенсации?

Я наклонился к его уху и прошептал, предельно ясно и четко, а затем с удовольствием полюбовался на растерянное лицо национального героя.

– Ты в самом деле хочешь, чтобы я это сделал?!

– О, да, Поттер, - проговорил я, наблюдая за тем, как рассыпаются разноцветными искрами фейерверки.
– Очень хочу.

Глава 24

– Знаешь, Поттер, - прищелкнул языком Драко,

беззастенчиво меня разглядывая.
– А я, пожалуй, даже злиться не могу из-за того, что ты чуть не переспал с Октавием Крастом.

– О, так ты из-за этого еще и злился? Как по-малфоевски, - я с сомнением взглянул в зеркало и переступил с ноги на ногу. Октавий, смотрящий на меня из зеркальных глубин, сделал то же самое.

Я вздохнул и начал одеваться.

– Думаешь, никто не заметит подмены? Я же двигаюсь по-другому, да и говорю тоже…

– Поттер, почтенная публика все равно в большинстве своем еще либо спит, либо мучается похмельем. Все, что от тебя требуется - вежливо улыбнуться Макгонагалл, поблагодарить за прекрасный вечер, пожать мне при всех руку, сфотографироваться для Пророка, выйти за границу антиаппарационного барьера и сделать вид, что аппарируешь. После твоей ночной выходки это не должно стать проблемой, - последняя фраза прозвучала так осуждающе, что я не удержался от смешка.

– Давно ли ты превратился в заботливую мамочку, Малфой?
– я застегнул мантию и посмотрел на часы. Десять утра. Учитывая, во сколько вчера закончилось торжество - рань несусветная. На сегодня все мероприятия были запланированы только на вторую половину дня, так что, в принципе, можно было и не опасаться, что кто-то станет чересчур сильно приглядываться к какому-то там художнику, когда есть более важные гости - министр магии, например.

Надеюсь, все это не займет много времени и не придется пить еще одну порцию оборотного зелья - я намеревался вернуться в свою комнату до того, как Рон и Гермиона вспомнят, что совсем меня потеряли. Вряд ли они искали меня вчера - мало ли где и с кем я мог уединиться - но вот сегодня мое отсутствие, как пить дать, заметят. К тому же, в моих планах не было проводить все выходные с Малфоем, да и в его списке дел, полагаю, не стоял никакой Гарри Поттер, несмотря на прошедшую ночь.

И какой черт меня дернул дать это дурацкое обещание?

Но теперь уже поздно отказываться. Да и, в конце концов, ничего страшного в том, что придется пройтись в чужом облике, не в первый раз. Но чувствовал я себя все равно нелепо и неуютно.

Ненавижу притворяться, тем более, когда в этом нет особенной необходимости.

– К палочке, я надеюсь, никто не приглядывался?

– Нет, можешь пользоваться своей. Только, очень прошу, не размахивай ей на глазах у журналистов или преподавателей. Если кто-нибудь узнает палочку Гарри Поттера, общественность опять начнет обсуждать тебя, а не меня.

– Ты настоящий слизеринец, Малфой.

– Да, - довольно осклабился он.
– И очень этим горжусь.

Я считал, что это весьма сомнительный повод для гордости, но говорить об этом не стал, а вместо этого задал вопрос, мучавший еще с ночи:

– Почему ты не хочешь всем рассказать правду? Это событие, уж точно, стало бы бомбой.

– Конечно, стало бы, - кивнул Малфой и в очередной раз окинул меня критическим взглядом.
– Но часть этих картин была написана в, скажем так, несколько сентиментальном настроении. А от чужой жалости меня тошнит.