Время зимы
Шрифт:
Ну и что, решил карманник, стараясь оставаться на расстоянии. Судьба распорядилась так, что пути его и троицы, лежали в одну сторону. Раш отставал ровно на десяток шагов, и иногда, когда хромой оступался и падал, нарочно задерживался, чтоб расстояние между ними не сокращалось. Когда трое проходили вдоль дома, на втором этаже которого горел свет, бедолага в очередной раз упал, охнул и выплюнул в истоптанный снег кровь. Толстый попятился, сказав что-то по поводу дорогих сапог, а коротышка занес руку будто бы для удара кулаком. Ладонь его обнимала рукоять короткого кинжала черненого серебра. Мужчина беспомощно
Раш знал, что после, когда мысли улягутся, он пожалеет, скорее всего не единожды. Но глядеть как убивают того, кто не способен за себя постоять сделалось вдруг невыносимым. И если спасти жреца Эрбата, может это зачтется искуплением за отмеченную Вирой? Кто его знает, может боги сами дают знак?
Он умел двигаться быстро. Беззвучной тенью оказываться за спиной противника и наносить короткие, смертоносные удары. Умел и обескураживать, глядя, как жертва отчаянно карабкается из гартисова царства, зажимая ладонями раскроенное острием горло. Раш считал себя мастером во многом.
Поэтому, когда он метнулся на коротышку, голову карманника не посетила мысль о провале. Рука сама нашла украденный кинжал: рукоять оказалась холодной, хоть и пролежала в петлях у бедра. Толстяк наверняка будет уползать, как шавка, которой надавали под зад. А мелкий… Такие, как он, не способны дать отпор тому, кто сильнее. Раш уже видел, как сталь целует место на шее недомерка, там, где колотится вена, видел испуганный взгляд, лепет с мольбой отпустить. Лезвие распороло воздух.
Карманник услышал тихий свист стали, что скользнула прямо у самого его носа. Легкое касание — щека полыхнула огнем. Недомерок, вдруг, оказался позади, и Рашу пришлось отпрыгивать, чтоб избежать еще одного шипящего выпада, и еще, и еще, до тех пор, пока каменные стены, толстяк, алые одежды жреца Эрбата и неуловимая тень не стали единым целым. Он не знал, куда ступает, не видел, ноги сами плясали в грязи.
Будто во сне, уклоняясь от очередного змеиного удара, карманник видел, как со стали, что метила ему в глаз, слетели мелкие кровавые ягоды. Запах собственной крови вонзился в ноздри.
А коротышка продолжал вертеться волчком круг него. Он то оказывался рядом, то маячил где-то впереди, прикрываясь несчастным жрецом, будто щитом. Раш попытался угадать его действия, но все шло прахом, как только противник наносил очередной удар — туда, где он меньше всего ждал. И лишь чудо в купе с инстинктами помогало Рашу оставаться живым.
— Не достанешь, — шепнул мальчишеский голос прямо в ухо.
Кинжал не достал шеи, но ловко срезал кожаный ремешок, которым к серьге была привязана серебряная подвеска.
И Раш ответил. Кинжал, тонкий, как игла, тот, что дремал в волосах, оказался в ладони прежде, чем подвеска стукнулась о землю. Обманный маневр, уйти в сторону, будто бы для удара в бок, отвлечь. Мальчишка, увидав оружие во второй ладони Раша, отступил на шаг, заманивая противника в тень. Жрец, едва державшийся на ногах, будто пьяный болтался из стороны в сторону, став для мальчишки заслоном. А тот снова рванулся вперед, наскоком, целясь карманнику в шею. Раш решил ответить ему тем же. Крутанулся мельницей, сбивая с толку. Сердце гарцевало
И выпад! Снизу вверх, целя в место под челюстью, там, где между лучевидной костью остается просвет. Мягкая точка, как раз для тонкого змеистого лезвия. Волны разорвут кожу, как пила покромсают гортань.
Стихло. Раш балансировал на полусогнутых ногах, собираясь натянутой тетивой. Боль в распоротой щеке пульсировала с каждым вздохом, будто набиралась силы. Сквозь розовое марево в глазах, растекался яркий свет Северной ярости, который будто бы нарочно заглядывал в темный переулок.
Мальчишка стоял в стороне: его губы нервно дрожали, щеки, густо покрытые серыми веснушками, будто до сих пор не знали щетины. Бесцветные глаза смотрели с вызовом. А на подбородке распустился кровавый лепесток.
Как же так, озадачился Раш, стараясь не упускать из виду ни одного движения коротышки.
— Я знал, что рано или поздно меня выследят, — прошипел мальчишка.
— Старые счеты, а? — Ответил Раш, даже не пытаясь понять, о чем говорит конопатый. Главное сейчас — не дать себя достать. Парень оказался ловок, как водомерка на воде, и карманнику не нравилось, что в простой потасовке он уже заработал несколько ударов, которые даже не смог предугадать. А если бы и смог, остановил бы?
— Если уйдешь с дороги, я пощажу тебя, — предупредил коротышка.
— Отдай жреца и проваливай на все четыре стороны.
Толстяк, о котором Раш почти позабыл, жалобно заскулил, оборачивая накидкой руку. Ткань стремительно пропитывалась кровью. Жрец лежал неподвижно у стены, будто куча тряпья и карманник не знал, жив ли он. Могло случиться, что в безумной пляске с мальчишкой, служитель Эрбата стал случайной жертвой.
— Зачем он тебе? — в голосе мальчишки сквозило недоверие.
— Молюсь Эрбату о милости, — ухмыльнулся Раш и щека тут же отозвалась болью, так, что зубы свело до скрежета.
— Иди поищи милости в другом месте, — огрызнулся конопатый. — И скажи, что я больше не подаю. Пусть пришлют кого порасторопнее, а то начну думать, что у братьев перевелись коты, остались только беззубые котята.
Раша так и подмывало спросить, кто такие братья, но парень смолчал. Что-то подсказывало — пока мальчишка принимает его за другого, он в относительной безопасности. Ехидный голос внутри подтрунивал: «Может теперь научишься ни во что не влезать?»
Жрец зашевелился, хрипло попросил помощи. Мальчишка ткнул его ногою в бок и несчастный снова затих.
— Сейчас мы уйдем, — почему-то шепотом заговорил коротышка, — а ты не станешь нас преследовать. Потому что, клянусь, не спасет тебя и благословение Картоса.
Раш, который и так не собирался следовать за строптивой жертвой, опять сплюнул.
Они ушли. Пацан прикрикнул на толстяка, тот, продолжая скулить и кряхтеть, взвалил на себя жреца.
— Это чтоб ты не передумал, — выкрикнул мальчишка, когда они отошли на приличное расстояние.
Раш услышал свист, голубую искру, что стремилась к нему через всю улицу, как преданный пес. Карманник шарахнулся в сторону, оступился на бугре и грохнулся на спину, припечатав затылком брусчатку.