Время
Шрифт:
– А куда я без тебя, с дуру ты рехнулся, .что ли. Кто тебе утром чай заварит, кто пирог испечет, кто тебе тапки теплые нагреет на батарее? Нет уж, я тут останусь. Тут наш дом. Тут наше место. Про Тулу я конечно пообещала ребятам,. пусть они выдохнут, новый год справят. А потом… потом и видно будет. Что-нибудь придумаем, косатик.
У замершего окна взглядывать в снежную пургу стояла фигура сухонькой бабулечки, с чашкой чая в руках. Пар поднимался вверх, и уходил назад. А там, чуть поодаль, темнел силуэт, который стоял будто бы страж Анны Ванны, положив ей руку на
Аня, я тебя люблю. АНЯ-Я-ТЕБЯ-ЛЮБЛЮ! А-Н-Я-Я-Т-Е-Б-Я-Л-Ю-Б-Л-Ю!!!!!
ПУЛКОВО НЕ ПРИНИМАЕТ
В Эрарте мы бывали часто. И каждый раз я могла часами разглядывать картину Дмитрия Шорина «Пулково не принимает». Мне казалось, когда я на нее долго смотрела, что будто бы это я там изображена. Полуобнаженная девушка, запрокинув руки лежит и будто бы ждет чего-то. Она опаздывает на свой рейс? Или она ждет, чтобы прилетел кто-то важный. Самый важный. И на девушку и зрителя словно истребитель несется самолет. Машина блестит холодным металлом и словно пуля, пронзает девушкины мечты и радость.
Был слякотный март и я заболела. Так, с температурой я и ехала прочь от центра в сторону аэропорта. Самолет должен был быть по расписанию и времени был еще вагон. Но я решила уехать пораньше. Потому что что мне было делать в пустой квартире, которая молчаливо будет напоминать мне, что как только я заберу свой чемодан, обо мне забудут?
Я смотрела в окно и слушала вполуха радио. Таксист-женщина молча ведет свой самолёт, лавируя в потоке машин. Хорошо, что не лезет в душу. Ведь если мне начали бы задавать вопросы, то я бы расплакалась.
Как дела? – кратко как только можно пишет он. Кратко и обезличенно. Как дела можно написать боссу, тренеру, соседу. Любому можно так написать. Если вы хотите дать понять, что ВСЕ В ПРОШЛОМ то напишите, как дела. Вежливо и ни о чем. Что мне ответить? Паршиво. Гнусно. Невыносимо. Я улыбаюсь и пишу что все хорошо, и что уже скучаю. Это уже разговор бывших любовников, ясно понятно. Была-небыла, тут же одергиваю я себя. Это просто разлука и будут еще встречи. И он ко мне приедет. И я прилечу. Прилетала же миллион тыщ раз.
Неслась через часовые пояса, через сопротивление ветра, нарушая скоростной режим и миллионы доводов, что не нужно бегать за ним. Что нужно иначе. Сразу иначе. Но скажите пожалуйста мне…Вы бы стали отказываться от самой большой любви на свете, даже когда это просто влюбленность и даже когда она не взаимная?
Я просто пропустила момент, когда стала навязчива. Когда стало меня слишком много и он это не вынес. Он одиночка и я одиночка. Но между нами пропасть. Ему было всегда хорошо с собой, ему был никто не нужен. А я лишь всегда делала вид, что мне хорошо с собой. В тайне, надеясь, всегда надеясь, что встречу ТОГО САМОГО. И конечно же, каждый раз встреча заканчивалась слезами и наедеными килограммами в халате с грустными сериальчиками.
Все, такого больше не будет! Не повторю стандартный сценарий, я поправляю локон волос и шмыгаю носом. В этот момент по радио раздается наша с ним песня. Она вообще не должна звучать по радио, это очень редкая песня. Но она играет и я начинаю плакать. Молча, утопая
– Если и убиваться, то по делу – очень спокойно комментирует происходящее таксист. Он тебя почему не провожает?
– Потому что на работу поехал, – шмыгаю я носом. Сама говорю и сама не верю. Неужели нельзя было пораньше уйти с работы. И отвезти меня самому?
– Я тебе расскажу историю. А ты подумай. Готова послушать?
Я киваю молча. Убираю телефон подальше.
– Когда мне было на десять лет меньше, чем сейчас, я была замужем. Сыну исполнилось 15 лет и я встретила Валеру. Он как раз прилетел в наш город в командировку, и мы пересекались по работе. Я с Урала если что. И влюбилась сразу же: пропала. Валера моложе меня был и очень красивый. А я, ну что я. Баба в соку, но уже на исходе цвета. Ну закрутилось у нас и я стала к нему приезжать. Мужу сказала через полгода, когда стало ясно, что готова уходить. Развелась и переехала сюда.
– А чего токсуете?
– А люблю такое, в движении, и с людьми поговорить завсегда.
– А я думала, деньги нужны....
– Не без этого. Валера хороший, всем ладен, кроме одного, он большой ребенок и ничего не хочет делать. Так в нашей семье я добытчица. А он по хозяйству.
– И не жалеете?
– Ни капли, что ты. Но скажу так, я думала, взвешивала. Дала себе время. И ты дай. Не руби с плеча.
Ясно-понятно не руби. Аэропорт уже близко и у меня еще пока теплится надежда. Одна на миллион но она осталась.
– Как вас зовут?
– Надежда, Надюха я. А ты не плачь – слезы приводят к ранним морщинам.
Закуриваю у входа в Пулково. Сердце стучит. Полгода прошли. Я прилетала сюда раз пять. Он ко мне – ни разу. Первый раз он волновался, встречая меня и держал букет. Цветы мне не понравились, но я отмахнулась от этих мыслей. Моя влюблённая часть ничего разумного слышать не собиралась. Будь в его руках веник, я бы прыгала от радости. Второй раз, провожая меня он не отпускал мою руку до самой зоны досмотра. И женщина, сверяющая фото в моем паспорте с моей кислой мордочкой, посмотрела на нас и сказала
А может, не нужно улетать?
Тогда я помню, пройдя на деревянных ногах досмотр, села в своем любимом пабе и пригубив бокал вина, залилась слезами. Он писал что мы вместе, что скоро я перееду к нему, что расстояние не помеха нашим чувствам. А я будто бы уже знала, догадывалась, что это все красивая иллюзия. И уезжать все же нужно.
Потом были еще встречи и еще расставания. Я вся извелась и похудела. Скулы и огромные голодные глаза все что осталось от меня. Я таяла и исчезала. Меня съедала любовь. И сейчас она уходит, покидает меня, потому что больше с меня ей взять нечего. Я пустая. Сигарета докурена и пришло время признаться – никто не подбегает и не обнимает меня. Никто не целует как щенка в нос и не говорит, что это был розыгрыш или досадное недоразумение. Никто не говорит, что все понял и расставил приоритеты. Никто не осталяет меня лечить поцелуями от насмрока в слякотном городе на Неве.