Времяточец: Откровение
Шрифт:
Тот ему улыбнулся.
А затем потерял сознание и упал.
ЭПИЛОГИ:
Обошлось
Не важно откуда ты, важно где ты.
Иен Браун.
Доктор очнулся в доме священника, уютном жилище с пыльной мебелью и безвкусными фарфоровыми украшениями. Он лежал на софе, накрытый шерстяным одеялом. На него озабоченно смотрел Трэло.
— Всё в порядке? — пробормотал повелитель
— Всё хорошо, — заверил его преподобный. — Постарайтесь заснуть.
— Да, — Доктор лёг, мышцы на его лице расслабились. — Воспользовался способностями Времяточца для перестройки реальности. Ничего не было. Одна жертва. И даже это слишком много.
— Доктор, — Трэло поправил под головой спящего подушку, — всё могло быть гораздо хуже.
И на мгновение Трэло краем глаза заметил тёмную фигуру. Мужчина в капюшоне, который скрылся в тени. Он кивал, в его единственном глазе светилось одобрение. Его тяжёлый урок был усвоен. Урок был чем-то похож на то, что Трэло говорил в своих проповедях.
Война не знает морали.
Трэло перекрестился. Взглянув на календарь, он пожелал, чтобы Доктор скорее поправился. Завтра Трэло будет занят.
В своих снах Доктор видел стол, большой дубовый стол посреди банкетного зала. Третий Доктор принимал гостя — паромщика, который, как они оба знали, на самом деле был четвёртым Доктором, пожелай он сохранить своё настоящее имя.
— Просторно, — сказал четвёртый Доктор, отрываясь от бокала вина. — Скажи, а тебе не бывает одиноко, ты же тут живёшь всё время один?
Третий Доктор задумчиво пригубил бокал.
— Нет, старина, — тихо сказал он. — Мне даже нравится уединение.
Спящий Доктор слегка кивнул.
Эйс брела по занесённому снегом погосту, завернувшись в одно из пальто Питера. Уже восемь часов прошло с тех пор, как она вернулась в мир живых, но когда она два часа назад оставила Доктора с Трэло, он всё ещё спал. Хорошо быть снова в настоящем времени. Из плотных белых облаков начали, кружась, падать первые снежинки, они покалывали её лицо и губы.
Она внезапно упала лицом на землю и поцеловала снег, попробовала его на вкус. Эти снежинки… все разные, все недолго живущие, но все красивые. Издали они все выглядели одинаково, но с близкого расстояния они все были такими сложными и разными. Жуткие люди, которых она выдумала в своей фантазии о спокойной обычной жизни, ни за что бы этого не заметили.
Ребёнок скомкал бы эти снежинки и швырнул бы их в другого ребёнка. И это было здорово, если ты ребёнок, ничего в этом плохого. Но она больше не ребёнок.
Она вернулась.
Она встала и струсила с пальто снег. Она бы не стала выходить на улицу, если бы не была уверена, что Доктор поправится. Она это нутром чувствовала. Знал ли он, как она умрёт? Он проверил это одной из тёмных ночей?
Имело ли это значение?
Глядя на деревню, на выглядывающие из окон наряженные ёлки и на разноцветные огни, украшавшие фронтон
Однажды она умрёт. Она надеялась, что это будет внезапно и без боли. И это нормально. Это даже лучше, чем вообще не умирать. Как персонаж в конце книги, она бы просто прекратила что-то делать. И чего бы она к тому моменту ни достигла, хорошее и плохое, оно останется.
То, что она делала, что она собиралась делать в этом потрясающем мире, будет сильное и красивое, как снежинка.
Эйс широко улыбнулась восходящей луне, засунула руки поглубже в карманы пальто и побежала вниз, с холма, в сторону дома священника, посылая небу воздушные поцелуи.
Питер Хатчингс стоял у двери спальни для гостей и наблюдал, как Эмили кормила из бутылочки Иштар.
Иштар. Как будто чихнул кто-то.
Доктор, поглощая в доме священника большое количество чая с пышками, объяснил, что Времяточец будет существовать всегда, как некий базовый вселенский принцип, но будет оставаться без сознания, во всяком случае, до Тёмных Времён. Человеческая часть, которая сотворила это существо во времена людей, теперь обитала в мозге этого ребёнка. Для этого ей пришлось сбросить большую часть своей памяти, личности, всего, кроме самой жизни.
Иштар Хатчингс будет расти так же, как любой другой ребёнок, разве что пару лишних кошмаров увидит.
Эмили была без ума от счастья. Питер подумал, что его жена со свойственной ей практичностью восприняла все эти события гораздо легче, чем он.
Она подняла на него взгляд и улыбнулась. Он тоже ей улыбнулся и зашёл в комнату, чтобы ещё раз поздороваться со своей дочерью.
Он стоял у подножия холма, на котором стояла церковь святого Христофора. Она спускалась с холма, подходя к нему сзади. Может быть он думал, вспоминал те ужасные события, через которые им пришлось пройти? А может быть, он снова что-то замышлял, планировал очередную сложную кампанию по избавлению вселенной от зла. Эйс решила, что ей, наверное, никогда не узнать ни что он думал, ни даже как он думал.
Услышав её шаги, Доктор обернулся. В опускающихся сумерках его глаза блестели, лицо светилось печальной мудростью. Он долго смотрел на неё. Эйс заметила, что его глаза снова стали ярко-голубыми.
— Здравствуйте, — сказал он. — Я Доктор. А это моя подруга Эйс.
Двое путешественников долго стояли, обнявшись. Затем, продолжая обниматься, они побрели обратно, к дому священника.
Высоко над ними Саул звонил в колокола в честь Сочельника.
Вечер пролетел за едой, напитками, песнями; и в доме Хатчингсов, и у барной стойки настоящего «Чёрного Лебедя», в который Доктор зашёл с некоторым беспокойством.