Всадник Мёртвой Луны 003 ("Бойня")
Шрифт:
Но лихорадочно пытающийся найти выход из ужасного положения Владислав, который успел отступить к открытому окну, внезапно, по какому-то внутреннему наитию, вдруг сделал вид, что заинтересованно вглядывается куда-то вдаль, и - резко, на полуслове, прервал его речь громким восклицанием, в которое он постарался вложить как можно больше искренности:
– Ой! Что это там такое?!
– Где, где?!
– Встрепенулся Тайновед, подскочил к окну, и, быстрым движением, не глядя, поставив шкатулку на стол, резко отодвинул подавшегося назад Владислава от окна, после чего - выглянул наружу.
Тот отступил ему за спину,
– Да что там, где?!
– Тревожно и нетерпеливо начал он шарить глазами по противоположному склону, где всё было, как всегда, совершенно мертво и неподвижно.
Владислав, весь дрожа от накатившего, липкого страха и тяжкого возбуждения, поднял левую руку, и - одним движением извлёк оттуда кинжал, вышедший из ножен словно по маслу. Но тут его рука чуть дрогнула - ведь ему ещё никогда не приходилось действовать оружием против беззащитного человека, и - уж тем более, наносить удар в беззаботно подставленную спину хорошему знакомому, почти что другу - поэтому-то он, на какое-то мгновение, и замешкался, всё никак не решаясь ударить. Тем более - что стоял он чуть справа от Тайноведа, и нанести удар в сердце ему из этой позиции аж никак не получалось бы.
– Да там вот, у въезда в долину..
– Начал было он хриплым, непослушным голосом, и с ужасом осознал, что голос этот его наверняка выдаёт сейчас с головой.
Тайновед был человек ушлый, и обладал совершенно волчьей чуйкой. Он ещё не успел уловить, что именно здесь не так, но острое осознание смертельной опасности уже пронизало его от головы до пят, заставив резко дёрнутся в сторону - уходя от предугаданного удара.
Уже ясно понимая, что гибнет, Владислав, отчаянным, быстрым, сильным движением послал крепко зажатый в ладони кинжал прямо в запрокинутый затылок Тайноведа. Тот, невероятным вывертом, всё же успел немного отклониться. Поэтому удар клинка пришелся ему не в самый затылок, а сбоку - почти над правым ухом. Идеально отточенное, острое как шило лезвие с хрустом вошло в кость, и неожиданно легко провалилось внутрь. Уже почти бессмысленным, но очень сильным ударом вскинувшейся правой руки Тайновед сумел отбросить от себя Владислава, и тот отлетел назад, наткнувшись на столик, и с грохотом повалив его, запрокинулся назад, всё ещё крепко сжимая намертво зажатую в ладони рукоять кинжала.
Столик опрокинулся, и Владислав, завалившись на правый бок, полетел на пол вместе с ним, и с ближайшим стулом. Он попытался тут же и вскочить, но правая нога у него подвернулась, и он упал на пол - лицом вниз, шипя от боли. Ударившаяся локтем о пол, правая рука его таки выпустила кинжал. Он, резким движением, перекатился на спину, и, приподнявшись, с ужасом уставился на всё ещё стоящего, уже лицом к нему, у окна Тайноведа, ожидая каждое мгновение, что тот, выхватив из ножен свой меч, кинется на него, и разрубит ему голову одним ударом.
Но Тайновед продолжал стоять у стены, медленно по ней сползая, и глаза его, в которых застыло совершенно дикое недоумение, быстро мутнели. Наконец он осел на колени, запрокинувшись назад, и, медленно наклоняясь, лёг на левый бок, после чего лицо его уткнулось в пол, и он перестал двигаться.
Совершенно окаменевший, застывший в ступоре Владислав всё смотрел и смотрел в одну-единственную
В комнате стояла совершенно нестерпимая, аж звенящая тишина, и лишь чуть слышное журчание реки - далеко внизу, там, под стенами, её немного разбавляло своей непрерывной равномерностью. Наконец Владислав смог оторвать свой взгляд от раны на голове у мертвеца, и сдавленно шипя, и покряхтывая, встал на колени. Он попытался было подхватить с пола кинжал, но боль в ушибленном локте правой руки совершенно не давала согнуться пальцам. Тут он заметил, что тонкий, похожий на шило кончик кинжала надломлен, и, видимо, так и остался там - в ране.
Он попытался, всё ещё не веря в то, что Тайновед полностью обезврежен, вытащить из ножен на поясе свой форменный кинжал, но и тут правая рука его совершенно не послушалась. Тогда, помогая себе левой рукой, и опираясь, при этом, на толстую ножку опрокинутого столика, он, всё так же кряхтя, и кривясь от боли в правой ноге, которая подломилась под ним при падении, всё же умудрился как-то встать. По крайней мере - нога была не сломана, чего он было начал уже опасаться. Хотя и здорово растянута.
Весь дрожа и трясясь, на плохо слушающихся ногах, он проковылял к одному из устоявших при падении стола стульев, и буквально упал на него, уложив руки на колени. Сидя, он весь трясся совершенно мелкой дрожью, и в голе у него полностью пересохло, а изо рта вырывалось сиплое, громкое дыхание.
Он не помнил, сколько просидел так, на стуле, приходя постепенно в себя. Потихоньку мысли у него в голове успокоились, дыхание пришло в норму, и правую руку начало отпускать от острой боли. Наконец он нашёл в себе достаточно сил для того, чтобы встать, и подойти к лежащему у стены скрюченному телу. Он смотрел на него долго, не отрываясь, и всё никак не мог поверить в то, что вот именно он, сейчас, убил этого человека, с которым он многие дни, рука об руку, путешествовал, преодолевал трудности, воевал, наконец, плечом к плечу.
Потом он резко отвернулся, и - заплакал беззвучно. Вернулся к стулу, сел на него, опустил голову в сложенные ладони, и продолжал рыдать, уже громко всхлипывая, совершенно по детски, и слёзы катились у него по ладоням, попадая в прижатый к ним рот, и наполняя его резким, солоноватым привкусом.
Позже он так никогда и не смог вспомнить, сколько же времени он просидел там так, спрятав лицо в ладонях, ничего вокруг не видя, и ничего не чувствуя кроме тупой и резкой боли в ноге и в руке, повреждённых им при падении.
Затем его, внезапно, словно бы толкнуло что-то изнутри - он поднял уже совершенно сухие глаза, и оглядел комнату. В голове у него как то разом полностью прояснилось. Он отметил, с холодным отстранением, что на дворе уже начало смеркаться. Что-то буквально выворачивало его изнутри, что-то побуждало его к немедленному действию. Он встал, и нагнулся было, чтобы поднять лежащий на полу кинжал, и тут, к своему ужасу и удивлению увидел, что на полу от того осталась лишь рукоять - клинок же куда-то исчез - словно бы испарился. Махнув рукой, он даже не стал поднимать её, а повернулся, и подошёл к лежащему у стены телу того, кто ещё недавно был его руководителем и начальником.