Шрифт:
Посещение
Сквозь неплотно прикрытые веки серость тусклого освещения, заливающего комнату, постепенно просачиваясь всё глубже и глубже в его сознание, наконец растопила чёрный лёд совсем не похожего на сон, тяжко давящего забытья, и Владислав, словно выныривая из неизбывной глубины, наконец, как бы внезапным, резким рывком, вернулся к действительности. Открыв глаза, он увидел, прямо перед собой, возвышающуюся над ним, хорошо освещаемую блеклым, сероватым светом, просачивающимся в комнату из широко распахнутого окна, фигуру Тайноведа, сумрачно изучающего
Лицо у Тайноведа было суровым, окаменевшим, словно бы вытесанным из серого мрамора. Узкие, вытянутые щёки были покрыты трёхдневной щетиной - он не удосуживался выбриться, кажется, ещё с момента их отплытия с острова. Он уже был полностью одет, и совсем не походил на тот обрубок обнажённой плоти, словно бы погружённой в чёрную жидкость, и одетой в рваньё едва-едва просвечивавшей сквозь неё обескровленной, мутно-белесой кожи, которым Владислав созерцал его последний раз вчера - в своём до предела кошмарном то ли сне, то ли, всё же оглушительно жуткой яви.
Владислав, резко перевернувшись на бок, сел на кровати, свесив ноги вниз. Взгляд Тайноведа, всё так же молча, сосредоточенно изучавшего его, скользнул куда-то к полу, и, следуя этому взгляду, Владислав внезапно понял, что тот, как зачарованный, упорно глядит на его остроносые, мягкой кожи туфли, в которых он, оказывается, так и лежал в кровати. Чуть приподняв правую ногу, Владислав с ужасом увидел, что туфли были окольцованы, по всей дине подошвы, чёрно-бурой, подсохшей коркой, и ему тут же, до нестерпимости зримо, представилась брызнувшая из раны потоком кровь распятого на стене короля, залившая вчера весь пол в подвале.
Вытаращив глаза до предела он быстро взглянул на свои ладони. Они были испачканы остатками высохшей слизи, и какой-то отвратительной плесени. Владислав тут же, немедленно, с крайним отвращением принялся тереть их друг о друга, и о спинку кровати, пытаясь избавиться от этой пакости.
– Ладно уж, иди - умойся.
– Угрюмо посоветовал Ему Тайновед, но ничего спрашивать так и не стал. Видимо - у него совершенно не было ни малейшего желания получить хоть какие-либо вразумительные ответы на свои, совершенно очевидно напрашивавющиеся вопросы.
В помывочной было пусто, но, при этом, в бадье плескалась горячая вода - видимо Владислав проснулся хоть и гораздо позже всех, но не настолько уж, чтобы недавно нагретая кем-то вода уже успела бы выстыть. Содрав с себя одежду, он долго, упорно вышкрёбывался, стремясь стереть с себя всякое воспоминание о произошедшем ночью. Одеваясь, он натянул на ноги форменные сапоги, а туфли, взяв их с величайшим отвращением самыми краешками пальцев, тут же выбросил в корзину для мусора, с сожалением подумав, при этом, что других-то у него с собой и нету. И теперь так и придется всё время ходить в тяжёлых сапогах - даже в спальне.
Возвращаясь назад, он просто таки силком всё же понудил себя заглянуть за лестницу, ведущую на второй этаж. Это было какое-то совершенно тягостное, но неизбывное любопытство, которое в нём не смогли пересилить ни весь ужас, ни всё кошмарное отвращение его ночных впечатлений. К крайнему его изумлению, там он сначала увидел лишь совершенно глухую стену. Но - присмотревшись повнимательнее, в неверном свете, пробивавшемся сюда от открытого входа, он разглядел в этой стене контуры грубо заложенного тёсанным камнем дверного проёма. Ржавые, стальные крюки, вбитые в каменные наличники, чуть выступавшие из стены, ясно показывали, что здесь
Покачав ошарашено головой, и решив не мучить себя ненужными вопросами, всё рано обречёнными так и оставаться безответными, Владислав проскользнул в их общую с Тайноведом спальню. Тот стоял у одной из конторок, весь углубившись в гору свитков и пергаментов, которые он, видимо, уже успел собрать по ларям, стоявшим здесь, а может - и не только здесь. Подняв голову, он коротко сказал ему:
– Завтрак скоро будет, я думаю. Ладненький и Вырвиглаз уже давно отправились в кухню. А ты, пока что, если есть силы и желание - присоединяйся. Тут есть на что посмотреть.
Став за другую конторку, и, с позволения Тайноведа, забрав себе добрую половину изучаемых им свитков, Владислав с огромным интересом начал их наскоро просматривать. У Тайноведа под рукой оказался кофейник с ещё тёплым кофеём - видно Ладненький таки загрузил запас кофейных зёрен на воз перед отъездом, и он поделился с ним этим волшебно благоухающим, и столь сейчас желанным напитком. Они молча прихлёбывали кофей из больших фаянсовых кружек, и шелестели свитками, для развёртывания которых у каждого, над конторкой, был приделан особый держатель с двумя валиками.
С небольшим перерывом на перекус, в виде котелков с кипящей овсянкой, густо сдобренной мёдом и изюмом, которые им приволок прямо в спальню Ладненький - чтобы не пришлось отвлекаться на хождения туда-сюда, они аж до самого позднего обеда, почти не отвлекаясь, занимались разбором текстов, просто поражавших свои разнообразием.
Здесь были и пергаментные листы неведомых времён, с заклинаниями - как на языке древнего Запада, так и на множестве современных, или же и вовсе неизвестных Владиславу языков. Ко многим из таковых шёл, в приложении, перевод документа на язык Запада, аккуратно выполненный, видимо - совсем недавно, на обрывках папирусных свитков. Были там и древние дневниковые записи, а также и летописные своды, составленные на множестве различных наречий - иногда с переводами, а иногда - и без таковых, но всегда испещренные на полях различного рода пометами - в основном на языке оригинала. Были там и явно свежие - скорее всего принадлежавшие прежним обитателям этой комнаты, подробные отчёты о различного рода колдовских занятиях. С выводами, заключениями, и свежесоставленными колдовскими заговорами. Были тут и какие-то совершенно странные, практически нудобовразумительные записи, хоть вроде бы и на понятном языке, но оставлявшие впечатление совершеннейшего бреда. В общем - работы, и простора для исследований тут был попросту непочатый край.
От распахнутого окна веяло стылым сквозняком, залетавшим сюда с ближайшего к Детинцу нагорья, и от его легких дуновений старые свитки чуть шелестели, словно бы переговариваясь меж собою шопотом на неизвестном людям языке. Чуть пахло прелью, и той особой, тончайшей пылью, которая так свойственна древним книгохранилищам. Скрипел пером Тайновед, видимо пытаясь как-то упорядочить для себя прочитываемые там сведения. Следуя его примеру Владислав и сам взялся шкрябать беглые заметки. Но кроме совершенно очевидных заговоров практических руководств в волхвованиях, многие свитки и пергаменты попросту не поддавались хоть какому-либо ясному однозначному описанию. Цели создавших их когда-то были темны, а ведание их, с совершенной очевидностью, на несколько голов превышало доступное сейчас Владиславу.