Всадник
Шрифт:
Но это все же случилось и спасло несчастную девушку от дальнейших мучений. Когда отзвучала молитва, и неестественно вытянутые руки хищно поволокли из земли золоченый гроб, изможденное подсознание все-таки не выдержало напряжение и отключилось как перегоревшая лампочка, и истошный вопль в котором уже угадывалась примчавшаяся на помощь Вера, заполнил все:
– СВЕТААААА!!!
х х х
...дислокация постов оставляет желать лучшего. Состояние контингента стабильно...
– Эй, тело! Ты с какого года влачишь?
Голос был простуженный и видимо от того грубый. Коновалов сразу
Что-то хлопнуло над головой, и за шиворот комбинезона посыпались осколки оказавшиеся стеклом. Горлышко разбитой бутылки хрустнуло под ногами. Капитан сплюнул и, выставив вперед арбалет, осторожно выглянул наружу. Никого. Узкая горная дорога. Афганский пейзаж. Типичный и никакого бутылкометателя поблизости. Впрочем, голос звучал откуда-то сверху, с гребня небольшой скалы, которой был покрыт чахлыми кустиками. Странно, но отвыкший от звука человеческой речи Коновалов почти не удивился. То ли его сознание уже настроилось на чудеса этого ненастоящего мира, то ли сработали какие-то странные резервы, но капитан поймал себя на мысли, что просто жутко устал, и от этих бесконечных поединков на всех возможных и невозможных видах оружия, и от этого тусклого кукольного неба, и от этих бесконечных гор, словно нарочно явившихся из его прежней жизни, а еще появилось ощущение дежавю. Перед Закавказьем, там, в настоящем мире был Афган.
И словно туман нахлынул из пустоты, и явственно вспомнился тот страшный день...
Санька Малиновский лежит, раскинув руки на алых от крови камнях, и его АКС таращится в сторону тогда еще лейтенанта Коновалова своей дымящейся черной дырой. Серега качается на коленях, словно решая, куда упасть на восток или на запад. Разбитая рация с нелепой наклейкой, выпавшая из руки Степаныча лимонка, потом сам Степаныч какой-то враз притихший и скорчившийся, и странное ощущение дикой радости: «Я живой???» А потом сразу: « Да это же наш стрелял...»
Да, пулемет, скосивший Саньку, Серегу и Степаныча был свой, остававшийся в тылу. По странному стечению обстоятельств до сих пор неведомых Коновалову, пацан пулеметчик, оставшийся в прикрытии, открыл огонь по своим. И позже, когда с наступлением темноты Коновалов добрался таки до точки, то парня там уже не было, как и душманов, очевидно они забрали его с собой. Светлая ему память, если конечно того. Странный он был этот Вова из Тамбова, хотя конечно из новеньких, впервой пацан тогда на операцию вышел.
Такие вот дела...
«Ладно, хорош...Вечер воспоминаний... Где же он гад?»
Хриплый смех раздался почти над самой головой. Капитан мгновенно вскинул арбалет, одновременно заваливаясь на спину. На выступе прямо над головой стоял невысокий чернобородый крепыш, в точно таком же как и у Коновалова комбинезоне, руки он развел в стороны, показывая, что они пусты.
«Черт!» - выругался про себя капитан, - «Неужели настоящий?»
Арбалет он, однако, опустил, и, прищурившись, глянул на бородача.
– У вас тут чего, посуду девать некуда?
Бородач довольно усмехнулся и стал ловко скакать по камням по направлению к капитану.
Остановившись в паре шагов от Коновалова, он внимательно посмотрел в
– Ну, с прибытием, что ли... Старлей?
Коновалов хмыкнул, что-то было в этом типе знакомое, не был он похож на иллюзию, ну никак...
– Капитан Коновалов.
– Черт... Ошибся, извини капитан, что звезду с тебя снял.
– Он хитро подмигнул Коновалову.- Небось, за подвиги твои последние, ТАМ,- он выделил это ТАМ.- Тебе б уже полкана присвоили б...
Коновалов молчал, но улыбка, впервые за последнее время, невольно выползла на лицо.
Бородач как-то по-мальчишечьи вытер нос рукавом и подмигнул:
– Да настоящий, настоящий, такой же как и ты, не психуй, брат. Пошли что ли? По пути поболтаем. Земляки опять же, похоже... Ты откуда? Ага, Россия - мать. Да и квакнем, а то у меня уже все...
И тут же развернулся спиной и пошел впереди, смешно косолапя.
Коновалов двинулся следом.
Бородач продолжал вещать:
– Иваном меня кличут... С восемьдесят седьмого я тут, это... Ну, в смысле тысяча девятьсот... Прям из-под Кабула. Случайность дурацкая, ну ты понял...А я старшиной остался, бля, на сверхсрочную, курва... Ну ты это, догадался... Тут у нас , извини по-простецки, встречи с салютами не обещаю, но водка есть...- Он засмеялся, хорошо засмеялся, открыто...- А так... Вся вот эта тоска...- Иван обвел рукой окрестности,- Ты не обращай внимания, тебе Дед, лучше моего расскажет чего мы тут додумались. Он головастый Дед и языком треплет, что Райкин... Ты с какого года, капитан? Райкина-то помнишь?
« В греческом зале, в греческом зале...»
– Мышь белая!- услужливо подсказала память.
Иван пришел в восторг, чуть даже гранатомет не упустил.
– Молодец! Я ж говорю, земляк!
Коновалов спросил:
– Слышь, Иван, а тут чего и не земляки есть?
Старшина обернулся на ходу:
– Та не... Все земляки, в смысле инопланетных не обнаружено, но люди-то разные. Да сам поглядишь...
Помолчали. Но у Ивана это получалось неважно, вскоре он снова заговорил.
– Я вот как разумею... Собрали нас тут всех для каких дел неведомо. Но что у нас есть факт? Померли ТАМ все? Все. Люди в основном военные, обученные. Отбор прошли уж после, по одному добирались, как и ты. Правда? Правда. Полигоны прошли черти какие курва... Думаю служба наша продолжается или как иначе... Толком никто не знает ничего, но Дед, ну за которого я тебе, эта... Так он бает, что мы говорит войско Армагеддона. Ну, короче не брехали про конец света и прочую туфту, говорит дед, что с демонами будем сражаться, когда все соберемся...
– А что еще не все?- вставил капитан словечко.
Бородатый Иван снова заржал:
– Не, тебя, наверное, ждали!- потом отсмеялся и возобновил шаг.- А может и правда, говорю непонятно тут все... Курва...
Через некоторое время, впереди показались какие-то строения, по виду напоминавшие армейские ангары.
– Почти добрались, капитан...- сообщил Иван.- Я сегодня в дозоре, так что двигай прямо, а я на пост, может еще кто привалит, не разберется еще и палить с дуру начнет.
– Он загигикал, юмор у старшины был все-таки своеобразный.- Подумает, что мы эти... Курва, миражи!