Всадники ветра (Двойники)Советская авантюрно-фантастическая проза 1920-х гг. Том XVII
Шрифт:
Иванов снова сделал знак отрицания.
— Не уговаривай. Служба. И, кроме того, эти семейные неприятности. Конечно, вздор, но я определенно отказываюсь ехать.
Мак начал раздражаться. Или этот Иванов страшно хитрый мошенник, или у него какая-то другая тайна. Как же — ему указывают выход из опасного положения, хотят спасти, а он… он ведь, несомненно, замешан в деле. Мак решил пойти на последнее средство.
— Товарищ Иванов, вам нужно ехать. Это снимает с вас всякие подозрения. Неужели же вы не понимаете? Все-таки установлено, что вы
— Товарищ Мак! — Иванов приблизился вплотную. — Товарищ Мак, вы снова затронули этот вопрос и уже, кажется, не как мой лично! Теперь я уже не оставлю это. Я хочу верить, что сами вы просто находитесь в заблуждении, по молодости лет, что ли. Сейчас мы все втроем пойдем к Добротворскому и спросим — действительно ли он знает меня. Вы говорите, там был англичанин — привлечем свидетелем и англичанина.
Фенин радостно хлопнул его по плечу.
— Ладно, парень, это самое лучшее. И здесь же подложим им бомбочку — пускай едут с нами совместно откапывать советские деньги! А если нет — лопни мои глаза, если я сейчас же не отправлюсь в милицию.
Да, пожалуй, это было лучшим исходом. Пойти, откровенно выяснить, распутать создавшееся положение… Мак взглянул на строгое лицо Иванова. — Разве и вправду он не причем тут? Но к чему тогда эта окружающая его тайна?
Они вышли в уличный мрак. Быстро шагали к дому профессора. Иванов шел впереди — Фенин и Мак едва поспевали следом.
— Скажите-ка, товарищ, — повернул Фенин к Маку свое широкое лицо, — вы говорили про этого Кэрча. Вспомнил я, какие-то иностранцы были у нас в городе проездом месяца полтора тому назад. Как он выглядывает, этот Кэрч?
Перед Маком точно на киноэкране встало мертвенное лицо в желтоватых очках, с острой седой бородой и откинутыми назад белыми волосами. Снова лицо напоминало кого-то знакомого. И еще одно смутное воспоминание темным пятном всплыло в глубине памяти — воспоминание, связанное с именем Кэрча.
— Так-так, — усмехнулся Фенин. — Нет, этот не похож, те совсем другие были. А ваш, как вы описываете, вроде будто упокойник с виду… нет, не то, видно…
Дальше шли молча. Имя Кэрча не выходило из головы Мака. К этому присоединилось странное впечатление от замечания Фенина. Воспоминание окружалось некоторыми подробностями, наводящими на след. Вспоминалось:
Большая, уставленная столами комната-редакция. Да, здесь что-то связано с ней. Вечер. Он диктует машинистке… Нет, не то… Приходит посетитель… Не то снова… Сдавался последний материал… Сотрудник Павлов… Да, именно Павлов… принес…
Из ночи выступил невысокий забор и калиточное углубление профессорского дома.
Иванов нащупал проволоку и резко дернул звонок. Хрипло залилась собака — шагов не было. Звонок забился снова. С той стороны послышалась легкая поступь.
Женский голос спросил, что надо. Калитка распахнулась. На пороге, удивленно всматриваясь, стояла смутная тонкая
— Нина Павловна, — Мак шагнул вперед. — Нина Павловна, нам нужно повидать вашего отца. Сейчас же, если можно.
— Профессора нет дома! — Нина Павловна говорила враждебным, немного испуганным голосом.
— Нет? — Мак отступил. — Не может быть! А мистер Кэрч? — вдруг быстро спросил он.
— Мистера Кэрча нет тоже. Они уехали в какую-то научную экскурсию. С час тому назад. Сказали, что вернутся завтра к вечеру. Простите, — калитка захлопнулась перед неподвижным Фениным, замершим Маком и подавшимся вперед Ивановым. Внутри щелкнул замок. Мак возбужденно повернулся к товарищам.
— Они поехали за кладом! Это ясно! Кэрч и профессор, и вернутся только завтра! Ясно. Мы должны спешить. Ну, что же, вы едете, Иванов? Мы захватим их на месте. Едем!
Иванов не отвечал. Он повернулся и быстро пошел в сторону. Фенин бросился за ним.
— Иванов, стой, куда? Ты не поедешь? Постой!
Иванов резко повернулся, почти столкнувшись с бегущим по пятам.
— Я не поеду, я уже сказал, и теперь могу повторить это снова. Есть причины. Мне очень не нравится вся эта история! Смотри-ка, братишка. — Он протянул технику развернутый листок.
Фенин чиркнул спичкой; желтоватый огонек осветил два коричневых лица и белую, написанную на машинке бумажку. Фенин прочел и молча вернул листок. Иванов зашагал в ночь. Фенин вернулся к Маку.
— Значит, едем сейчас же? У вас есть какое-нибудь оружие? Дам вам мой браунинг. Есть лишний. А насчет этой бумажки…
Мак стоял — странно неподвижный. Если бы Фенин мог видеть в густом полумраке, он увидел бы на лице Мака тупую радость светлеющего воспоминания. Слабо вскрикнув, Мак ударил себя рукой по ляжке.
— Слушайте, Фенин, и удивляйтесь! Этот Кэрч — я вспомнил! Но это поразительная и страшная штука!
В редакции я правлю хроникерский материал. С месяц тому назад мне принесли одну заметку. Понимаете, этот Джон Кэрч, англичанин, сейчас уехавший с профессором в поисках клада, месяц тому назад умер в Москве от разрыва сердца!
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
И вот по ночной проселочной дороге подпрыгивает грузная телега, запряженная двумя лошадьми.
Из деревянного кузова торчит во все стороны свежая солома. На соломе, прикрытой рогожей, полулежат Мак и Фенин. Впереди вырисовывается сгорбленный возница. Он дергает вожжами, прикрикивает на вяло топающих коней. Два десятка звезд, свисающих с далекого неба, дают нам возможность рассмотреть эти подробности.
Долог двадцативерстный ночной путь в телеге! Но еще дольше он, когда мозг седоков полон томящих надежд и опасений. Пусть мерный переступ копыт нагоняет дремоту — одна сверлящая яркая мысль блещет в сознании и оттесняет все другое.