Всадники. История Адама Борута
Шрифт:
– А как она тебе ее пошлет? Об этом вы договорились?
– Нет, не подумал...
– Эх ты, шляпа! Ладно, я тоже время не терял, мальца этого шустрого - Митроху, сумел подрядить, только ему не хочу про ваши дела с Снежанкой говорить.
– Довольный своими успехами, похвастал Марек брату.
– Молодец. Теперь надо все командиру рассказать.
– Так поскакали! Может он еще в замке?
И Хортичи стремительным легким галопом понеслись по еще сонной с утра главной улице Гребенска.
***
Непривычно было встречать рассвет в старинном замке после стольких месяцев скитаний.
Здесь же, в Чернагоре, покои, отведенные отцу Филарету, были просторными и светлыми. Широкая кровать теперь пустовала, горец покинул замок, но монах так и не позволил себе занять ее. В углу был брошен на пол матрас, набитый соломой, который служил ему постелью. Да и не так это было важно, поскольку большую часть ночи монах молился, восполняя леность, посещавшую его днем.
За окном уже звучала утренняя песнь воинов - звуки сплетающихся в причудливом танце клинков стали привычными для уха. Монах поднялся с колен, закончив утреннюю молитву земным поклоном. Через окно он с удовольствием понаблюдал за тренировкой князя Борута и его молодцев.
Невольно вспомнились занятия молодого принца с дружиной. Вот также с утра занимались, не так красиво, как князь, но все же... Жаль принца, погиб таким молодым. Царствие ему небесное! Оставил после себя двух очаровательных дочек на руках отца. Что и говорить Император внучек любил, особенно старшую, Еву. Ее при дворе все любили, кто был близок к императору. Младшая, Екатерина, не такая была, не хуже, просто другая. Кажется, им по шесть лет было, когда отец Филарет покинул дворец и Радославль для жизни в монастыре.
Тренировка подошла к концу, воины обливались ледяной водой у колодца, и отец Филарет оторвался от воспоминаний, возвращаясь в настоящее. На кухне, куда он зашел, госпожа Штадель уже вовсю командовала женами дозорных, подготавливая завтрак. Заметив отца Филарета, все радостно его приветствовали, подошли под благословение, хоть монах и просил их не отвлекаться на него. Женщины продолжили свои занятия, а отец Филарет устроился в уголке, где его уже ждала краюшка хлеба и большая кружка молока. На его удивленный взгляд, госпожа Штадель вкратце поведала о том, что теперь молоко здесь будет постоянно и не гоже отцу Филарету пить одну только воду.
– Благодарю, давно мечтал о молоке, - ответил на это монах, даже не подумав возразить.
Во дворе замка было уже многолюдно. Народ собирался теперь каждое утро, всем нравилось наблюдать за тренировками князя. И хоть любопытное зрелище подошло к концу, люди не расходились, коротая время до завтрака. На отца Филарета обращали внимание, как-то сразу светлели, кланялись. Проповедника не было видно, да Кристоф и не любил вставать рано. Обычно появлялся к завтраку, а потом шел в часовню, которую уговорил графа отдать
После отъезда горца, заняться вроде бы и нечем было. Отец Филарет заглянул в оружейную, где трудились уже Яков с Андреем. Оба отвлеклись, радостно поздоровались, видно было что этот труд доставляет им удовольствие. Маленький Борислав ворвался в оружейную, но притормозил, завидев монаха.
– Здрасте, - неловко сказал он.
– Здравствуй, Славко, - откликнулся отец Филарет, - слышал, ты теперь у князя служишь.
– Да, - сразу оживился мальчишка, - уже третий день. Вот и сейчас спешу. Только передать отцу велено, чтоб завтракать шли. Князь сказал, - он нахмурился, припоминая, и выпалил, - дело - делом, а и о хлебе забывать не гоже. Вот.
– Ну, молодец, - похвалил монах, - и правда, позавтракать надо. Я вот уже успел. Прожорливый что-то стал на свободе-то.
– Идем, - кивнул сыну Яков, который тут же убежал, - а вы, отче, собрались куда?
– А в город, думаю прогуляться. Погода хорошая, - тут же решил монах, - Да и в церковь зайду. Давно я в храме Божьем не был.
На этом они распростились, а монах, зайдя к себе в комнату, собрал кое-какие вещи в дорогу, удивляясь, что же он раньше не подумал пойти в город. Двор опустел, видимо все на завтрак ушли, только дозорные у ворот негромко переговаривались.
Вскинув котомку на плечо, отец Филарет уже отправился к воротам, когда его окликнул князь. Монах остановился, поджидая. Дозорные сразу же замолчали, вытянулись по струнке.
Адам подошел быстрым пружинистым шагом, спросил с ходу:
– В город собрались, святой отец?
– Да, князь. Пройдусь. Разомну косточки.
– Я хотел коня вам дать, теперь есть такая возможность, хоть и не слишком хорош - все не пешком.
Монах улыбнулся и покачал головой.
– Не стоит, князь, в пути я отдыхаю, а верхом для меня - одно баловство. До города то близко совсем, а я уж соскучился по дороге. Пойду так, уж не сердись.
– Да я понимаю, - улыбнулся Адам, - идите, коли так. В церковь, наверно?
– Да, князь, хотелось бы.
– Я поговорить хотел... Но не сейчас, может позже. И я занят, и вас не хочу задерживать. До встречи, тогда.
Князь пошел обратно, а монах зашагал по дороге, уходящей вниз - к Гребенску, наслаждаясь утренней свежестью, пением птиц, видом далеких гор - все еще в легкой дымке. Он и, правда, любил ходить пешком, хотя давнее повреждение подколенных связок порой давало о себе знать. Вот и сейчас правая нога быстро уставать стала - пришлось присесть у обочины, чтобы дать ей отдых. Отец Филарет достал из котомки нож, срезав росшую рядом тонкую березку. Очистив ее от веток и коры, он пошел дальше, опираясь на нее, чувствуя себя с посохом уже гораздо увереннее. Только чуть пожалел о посохе, отобранном разбойниками - тот был настоящим произведением искусства, единственная роскошь, которую позволял себе монах за последние десять лет.