Всадники
Шрифт:
— Я так погляжу, ты парень хваткий и глазастый. Хочешь заработать?
В глазах мальчика загорелся огонек:
— А сколько?
— От тебя зависит. Слушай сюда. Ты ведь все про всех знаешь здесь, верно?
— А то, много всего знаю! — самодовольно улыбаясь, ответил Митроха.
— А про Кречера знаешь?
— А что про него знать? В аду чертям с ним весело поди… — раздраженно бросил мальчишка.
— Что и тебе досадил?
— Драться любил, вечно как ни увидит, сразу плеткой… а что ему? Все его боялись.
— А кто в отряде его был, всех помнишь?
— Всех
«Ого, интересно девки пляшут, значит, столовались?! Так, продолжим» покатал услышанное в голове Марек.
— А Эрика помнишь?
— Ха, а чего помнить то, хорька жадного?! Он редко бывает, как приедет, вечно с хозяином шепчется, к девкам пристает…
— За что ж ты его так? Неужто на хоря похож?
— Ага, худой, зубы острые, нос торчит, глазки бегают…
— Давно он у вас не появлялся?
— А чего, вы разве не всех их перебили? Вы ж вроде всю банду положили там, в горах…
— Хм… нет, такого не припомню… Жив он, по всему выходит. И если ты, когда он в «Подкове» появится, мне весточку передашь, я тебе щедро заплачу.
— А сколь? У всех щедрость разная…
— Полтину серебром. Хватит с тебя, Митроха?
— Договорились, — мальчишка с взрослым видом кивнул головой, подтверждая сделку.
— А пока, вот тебе десять грошей, задатком. Ну, беги, поди делов то хватает.
— Ага, — и Митроха довольно сжимая в кулачке монеты порысил куда-то.
Марек еще раньше заметил, что брат возвращается, потому и разговор с жадным до денег мальцом свернул быстро. На лице Тадеуша блуждала счастливая улыбка.
— Ну как? Получилось что? — выезжая со двора спросил Марек.
— Да, все обговорили, обещала сразу весть послать.
— А как она тебе ее пошлет? Об этом вы договорились?
— Нет, не подумал…
— Эх ты, шляпа! Ладно, я тоже время не терял, мальца этого шустрого — Митроху, сумел подрядить, только ему не хочу про ваши дела с Снежанкой говорить. — Довольный своими успехами, похвастал Марек брату.
— Молодец. Теперь надо все командиру рассказать.
— Так поскакали! Может он еще в замке?
И Хортичи стремительным легким галопом понеслись по еще сонной с утра главной улице Гребенска.
Непривычно было встречать рассвет в старинном замке после стольких месяцев скитаний. Иногда отцу Филарету, в прошлой жизни — до пострига — отроку Алексею, казалось, что вернулись прежние времена и он снова помощник лекаря в Радославле. Там они жили при дворце императора, но комната Алексея была скорее крохотным чуланом, куда едва вмещалась узкая койка. У самого лекаря покои, к которым и примыкал чулан, были не многим лучше. Кроме такой же узкой койки — там стояли бесчисленные полки и шкафы с пузырьками и сушеными травами, небольшой умывальник и старый колченогий стул.
Здесь же, в Чернагоре, покои, отведенные отцу Филарету, были просторными и светлыми. Широкая кровать теперь пустовала, горец покинул замок, но монах так и не позволил себе занять ее. В углу был брошен на пол матрас, набитый соломой, который служил ему постелью. Да и не так это было
За окном уже звучала утренняя песнь воинов — звуки сплетающихся в причудливом танце клинков стали привычными для уха. Монах поднялся с колен, закончив утреннюю молитву земным поклоном. Через окно он с удовольствием понаблюдал за тренировкой князя Борута и его молодцев.
Невольно вспомнились занятия молодого принца с дружиной. Вот также с утра занимались, не так красиво, как князь, но все же… Жаль принца, погиб таким молодым. Царствие ему небесное! Оставил после себя двух очаровательных дочек на руках отца. Что и говорить Император внучек любил, особенно старшую, Еву. Ее при дворе все любили, кто был близок к императору. Младшая, Екатерина, не такая была, не хуже, просто другая. Кажется, им по шесть лет было, когда отец Филарет покинул дворец и Радославль для жизни в монастыре.
Тренировка подошла к концу, воины обливались ледяной водой у колодца, и отец Филарет оторвался от воспоминаний, возвращаясь в настоящее. На кухне, куда он зашел, госпожа Штадель уже вовсю командовала женами дозорных, подготавливая завтрак. Заметив отца Филарета, все радостно его приветствовали, подошли под благословение, хоть монах и просил их не отвлекаться на него. Женщины продолжили свои занятия, а отец Филарет устроился в уголке, где его уже ждала краюшка хлеба и большая кружка молока. На его удивленный взгляд, госпожа Штадель вкратце поведала о том, что теперь молоко здесь будет постоянно и не гоже отцу Филарету пить одну только воду.
— Благодарю, давно мечтал о молоке, — ответил на это монах, даже не подумав возразить.
Во дворе замка было уже многолюдно. Народ собирался теперь каждое утро, всем нравилось наблюдать за тренировками князя. И хоть любопытное зрелище подошло к концу, люди не расходились, коротая время до завтрака. На отца Филарета обращали внимание, как-то сразу светлели, кланялись. Проповедника не было видно, да Кристоф и не любил вставать рано. Обычно появлялся к завтраку, а потом шел в часовню, которую уговорил графа отдать ему на обустройство. Отец Филарет только раз там и был, как-то грустно было от суеты Кристофа, его повелительных манер, громкого голоса. Руководитель из него был неплохой, сумел быстро народ помогать заставить. Сам лишь командовал и поучал. Отца Филарета предпочел не замечать, что только порадовало монаха.
После отъезда горца, заняться вроде бы и нечем было. Отец Филарет заглянул в оружейную, где трудились уже Яков с Андреем. Оба отвлеклись, радостно поздоровались, видно было что этот труд доставляет им удовольствие. Маленький Борислав ворвался в оружейную, но притормозил, завидев монаха.
— Здрасте, — неловко сказал он.
— Здравствуй, Славко, — откликнулся отец Филарет, — слышал, ты теперь у князя служишь.
— Да, — сразу оживился мальчишка, — уже третий день. Вот и сейчас спешу. Только передать отцу велено, чтоб завтракать шли. Князь сказал, — он нахмурился, припоминая, и выпалил, — дело — делом, а и о хлебе забывать не гоже. Вот.