Все будет хорошо!
Шрифт:
С отцом последний раз она виделась, когда ей было три года. Конечно, она этого совершенно не помнила. Мама не любила распространяться на эту тему и Юля мало что знала о том, почему разошлись ее родители. Любые вопросы на эту тему мама пресекала в зародыше и Юля, видя ее поджатые губы и сердитый взгляд, тут же сворачивала тему. После того как мамы не стало, ее ближайшая подруга рассказала Юле, что разошлись родители по инициативе матери.
– Она очень деятельная была, Юль, ты же знаешь. А отец твой был человеком спокойным. Все мечтал о собственном доме и большой собаке. Мама твоя
– А почему он со мной не общался?
– Мама твоя не позволяла. Считала, что ты и так слишком спокойная, не пробьешься в жизни. А если еще и философию отца переймешь – вообще тогда пиши-пропало.
Юля первый раз в жизни тогда поняла, что не за все и не всегда нужно быть благодарной родителям. Винила мать, за то, что не дала ей встречаться с отцом. Винила отца, что пошел на поводу и даже не попытался изменить ситуацию, когда Юля стала старше и никаких разрешений уже не требовалось. Злость смыло только в тот день, когда она приехала проститься с отцом. Увидела дом, в котором он жил и поговорила с Галиной Ивановной.
– Ты не серчай на отца, девочка. Он очень болел. Диабет. Сначала пальцы на ногах отняли, потом и ноги сами. Очень боялся тебя побеспокоить. Все говорил, что раз ничего не дал тебе, так какое право имеет требовать хотя бы общения.
Юля вошла в комнату, дверь в которую открыла Галина, и застыла на пороге. Со стены огромными, широко распахнутыми глазами смотрела она сама.
– Узнала себя-то? – Галина кивнула на портрет. – Попросил увеличить и в рамку вставить. Карточка маленькая была, а он уже совсем плохо видел. Все разговаривал с тобой.
Смахнув слезы, Галина потянулась к белому конверту, что лежал на комоде.
– Тебе это. Ты прости, оно не запечатано, но я и так все знаю, что там написано. Под его диктовку писала-то. Ты почитай, а я пойду пока посуду приберу.
Юля сидела в комнате отца, читала и злилась. Злилась потому, что не понимала, почему нельзя было сказать все это тогда, когда можно было еще говорить. Когда было время. Пусть немного, но было. К чему было это глупое упрямое желание «не обременять»? Юля заплакала. Лучше бы он "обременил" ее. Лучше бы она хотя бы год провела рядом с ним. Показала бы ему Матвея, рассказала бы, как они живут.
«Я люблю тебя, Юленька!»
– Где? Где эта ваша любовь, папа? Почему так? Почему надо любить молча, держа за семью замками то, о чем надо кричать? То, о чем говорить надо без конца, каждый день, каждую минуту! Потому, что потом, этих минут вдруг не остается и никто уже ничего не скажет…
Лишь спустя два часа Юля, наконец, поднялась и, вытерев насухо глаза, вышла из комнаты.
– Спасибо вам, Галина Ивановна.
– Да мне-то… Юленька, тут вот еще что… – Галина Ивановна замялась. – Дом, понятно, тебе. Завещание он оформил все честь по чести, я бумаги все вот тут собрала и в папку сложила. А вот, что с Греем делать я ума не приложу. Я-то к дочери уезжаю, во Владивосток. Там у меня и дом, и родня. А его с собой я взять не могу, потому, что знаю – сама долго не протяну. Здоровье что-то совсем не то. Не хочу, чтобы он еще раз пережил потерю хозяина. Хотя, какая я ему
– А что за собака? – Юля вспомнила вдруг слова маминой подруги.
– Пойдем. – Галина Ивановна поманила Юлю за собой и провела ее в пристройку, которая служила гаражом. – В дом заходить отказывается. Да и не ест ничего уже несколько дней. Как чувствовал. Все скулил и не отходил от него. А как папы не стало, ушел сюда, лег и отказывается даже смотреть в мою сторону.
Юля охнула, увидев огромного черного пса, который даже не поднял голову, когда она подошла к нему.
– Ничего себе… собачка…
– Да, большой он. Но, очень умный, Юленька. Может быть есть какие-то люди, кто занимается? Пристроить бы его. Он же чемпион, очень хороших кровей. Может быть кому-то и понадобится…
Юля села на корточки и попыталась поймать взгляд собаки.
– Эй! Как там тебя… Грей! Пойдешь со мной?
Пес чуть шевельнул ухом и никак больше не показал, что услышал вопрос.
– Его больше нет, Грей. И тебе сильно повезло, что ты его знал так хорошо. Я не знала вовсе. Но, если он тебя любил, то, может, и я смогу? Пойдешь со мной? – Юля робко протянула руку и сначала осторожно, а потом смелее погладила пса по голове.
Глаза, которые смотрели на нее были полны такой боли, что она невольно вздрогнула. Не думая больше о том, как надо и не надо, Юля схватила собаку за ошейник и скомандовала:
– Вставай! Рядом!
Это было все, что она знала из команд. В голове крутилось еще: «Апорт!», но это точно было сейчас ни к чему.
Галина Ивановна удивленно ахнула, глядя, как собака поднялась и пошатываясь пошла за Юлей к выходу.
– Надо же! А я и с места сдвинуть не смогла его. А ведь меня он знал с того дня, как его привезли в этот дом.
Юля открыла заднюю дверь в машине и скомандовала:
– Залезай!
Пес обернулся на дом, размышляя, а потом запрыгнул внутрь.
– Чем кормить эту громадину?
– А я тебе все написала. В папке листочек лежит. И все документы Грея там же. Мало ли, вдруг ты все-таки решишь его отдать. Спасибо, что приехала, Юленька! Теперь я точно знаю, что папе там спокойно.
Юля распрощалась с Галиной Ивановной и поехала домой. Поглядывая в зеркало, она наблюдала за собакой и удивлялась сама себе. Как только она согласилась на эту авантюру? И что теперь будет делать с псом? Собак у нее никогда не было. Как ухаживать за ними она совершенно не представляла. Помог Матвей.
– Вау! Мама, это кто? – Матвей, открыв рот, разглядывал пса.
– Это Грей. Будет теперь жить с нами.
– Круто!
Матвей восторженно хлопнул в ладоши и Юля отметила, что пес никак не отреагировал на громкий звук. Спокойный… Наверное, и папа был таким же. Она прогнала от себя невольные мысли и спросила:
– Сын, что нам с ним делать? Я совершенно не знаю, как надо обращаться с такими собаками.
– Мам, ну ты как маленькая! Интернет же!
Грей прижился. Поначалу Юле было сложно с ним. Большой, тяжелый, он обращал на нее внимание не больше, чем на блоху, которая каким-то образом прицепилась к поводку. Юля поначалу терпела, а потом рассердилась.