Все будет хорошо
Шрифт:
— Вот! — Нина поставила на крыльцо два пакета, доверху набитые всякой снедью.
— Это что? — Валентина Яковлевна удивленно вскинула брови.
— Еда! — весело ответила Нина. — Это еда. Мы все будем ее есть.
— Понятно, — так же весело ответила ей мать Кирилла. — А теперь пойдемте со мной.
Они вошли на кухню, где на столе Нина тоже увидела пакеты.
— И это еда. У вас что-нибудь скоропортящееся есть?
— Да, — упавшим голосом сообщила Нина. — Колбаса. И рыба…
— Мороженое! —
— Ну, мороженое мы как-нибудь спасем. — Кирилл вошел в кухню с взлохмаченными мокрыми волосами и полотенцем на плечах. — Придется срочно покупать второй холодильник! — Серые глаза его смеялись.
— Кирюша. — Валентина Яковлевна хмурилась, хотя ей тоже хотелось смеяться. — Вы с Ниночкой как-нибудь договоритесь, кто будет ходить в магазин. А то уже не знаю, куда что класть…
— В магазин буду ходить я. Потому что я сильнее, шире, выше и больше могу унести. И даже не унести, а увезти.
— Я тоже могу увезти. — Нина сердилась. — Не нужно иронизировать, Кирилл, но ни один человек не выдержит, если с ним, если с ним… — Она не могла подобрать нужного выражения, и он ей подсказал:
— Если с ним обращаться по-человечески? Нина поперхнулась, отвела взгляд и, почувствовав, что слезы вот-вот брызнут, быстро пошла по лестнице наверх.
— Дим, пойдем-ка со мной картошку жарить. — позвала Валентина Яковлевна. — А ты иди, чучело. — Она кивнула сыну на лестницу. — Извинись перед ней…
— Не заперто. — Нина сидела на краю кровати и с отсутствующим видом смотрела на далекое сиреневое вечернее море.
— Можно? — Кирилл тихо вошел в комнату. — Простите меня…
— За что? За то, что навязалась на вашу голову?
— Я вас обидел. Вы так остро на все реагируете… У вас что-то случилось?
— Да нет, все в порядке.
Они вышли на балкон. Нина вздохнула:
— Как красиво… Как хорошо жить и все время видеть эту красоту.
— Ну, знаете, — усмехнулся Кирилл, — многие живут и не видят ничего. Вы спросите любого крымчанина, когда он в последний раз видел море? Разве что только те, кто в море ходит, — добавил он. — А все остальные просто его не замечают.
— А вы? — спросила Нина.
— Я — другое дело. — Он задумался, и его широкий лоб пошел складками. — Знаете, не могу отсюда уехать, и все. Давно уже свое дело в Симферополе, хотел туда перебраться, чтобы не мотаться каждый день туда-сюда — и не могу. Да и мама тоже… Лишить ее всего этого? — Он оперся большими руками о перила.
Море заволакивалось легкой дымкой. Небо было гиацинтового цвета. В саду робко тыркнула ранняя цикада.
— А кем вы работаете? — спросила Нина.
— Я — неинтересный человек. — Он снова сморщил лоб, вынул из кармана сигареты и закурил. — Сейчас я вам кресло притащу, — спохватился он, — а то
Он прошел по балкону, завернул за угол и вернулся с плетеным креслом.
— Возле моей двери два кресла, — объяснил он, — и столик. Давайте я вам с сыном их перенесу? Будете вечером морем любоваться. Или есть мороженое. Или играть в подкидного дурака.
— Димка не умеет играть в карты. А вообще, давайте, — согласилась Нина.
Они зашли за угол, и там действительно обнаружились еще кресло и столик.
— Вы берите столик, — скомандовал он, — а я кресло. Оно тяжелее.
— А вы как же будете? — поинтересовалась Нина. — Без кресел?
— Да завтра еще куплю! — легкомысленно сказал он.
— Ну нет, — Нина остановилась. — Несем все обратно!
— Я пошутил, пошутил. Простите. Я ими не пользуюсь.
— Извините, Кирилл. — Она все никак не могла успокоиться. — Мне не нравится, что вы тратите на нас деньги. Мы и так поселились здесь… даром. Знаете, человеку очень трудно в такой ситуации. Я не привыкла быть…
— Облагодетельствованной? — подсказал он и зло усмехнулся. — Что вы как маленькая, ей-богу! Вам не приходило в голову, что это, может быть, мне было нужно ваше общество?
— Именно мое?
— Может быть, именно ваше. Впрочем, вчера я был согласен на любое общество, но я рад, что оказались именно вы. А то бы напился в одиночестве, как свинья. Мама бы расстроилась. Ставьте сюда. Садитесь, посидим, покурим. Вы курите?
— Нет.
— А я покурю.
Нина сидела, ненавязчиво, исподтишка разглядывая его лицо, освещаемое в быстро сгущающихся сумерках огоньком сигареты. Лицо как лицо — решила она. Какое-то слишком простое, такое сразу и не запомнишь. Только подбородок, пожалуй, тяжеловат. Она хотела его спросить, что случилось вчера, но вдруг передумала. Зачем лезть в душу к незнакомому человеку?
— Так кем вы работаете? — еще раз спросила Нина, чтобы не молчать.
— Я специалист по промышленным холодильникам. Проект, установка, монтаж, обслуживание… Работы хватает. Человек-холодильник. — Он хмыкнул.
— Вы себя не любите? — Она повернулась к нему.
— Пожалуй, люблю. — Он задумался. — Да! Пожалуй, люблю. А вы? — Он с интересом повернулся к ней. — Вы себя любите?
— Честно говоря, я не знаю, — растерялась она. — Димку люблю больше жизни, а себя… Тоже, наверное, люблю.
— А мужа?
— У меня нет мужа. — Она подошла к ограждению балкона. — Он меня бросил. Три дня назад.
— Какое совпадение! — Он тоже встал и оперся широкой спиной о перила. — Вчера было как раз три года, как от меня ушла жена. Прямо мистика какая-то. Поэтому мы с вами и встретились! — Кирилл неожиданно развеселился. — Это надо отпраздновать! Жареная картошка, по-моему, как раз подойдет.