Все, что мы хотели
Шрифт:
Всё это я рассказала только затем, чтобы вы поняли, почему я нимало не удивилась его реакции, когда позвонила ему на работу и рассказала о голосовом сообщении Уолтера.
– А обязательно сегодня? – спросил он.
– Ну да. Разумеется, – сказала я, – у нашего сына проблемы.
– Это я знаю, – сказал он, продолжая стучать по клавиатуре. – Мы вчера целый день обсуждали, как его наказать. Уолт в курсе, как мы сильно отругали Финча?
– Нет. Конечно, нет. – Я вздохнула, думая – надо сказать ему, чтобы он хотя бы в глаза не называл Уолтера Уолтом. – К тому же я с ним не общалась – он только оставил голосовое
– Нужно сказать ему, что мы…
– Кирк, – оборвала я, – запретить Финчу контактировать с обществом…
– И ездить на автомобиле, кроме как в школу, – продолжал Кирк.
– Да, и ездить на «Мерседес-Бенце», кроме как в школу…
– Почему такой тон, Нина? Ведь ты же согласилась купить ему эту машину.
Это была долгая баталия. Она продолжалась два года. Я пыталась убедить Кирка, что покупать «Гелендваген» шестнадцатилетнему подростку – возмутительная эксцентричность. Кирк парировал, что это эксцентричность лишь с точки зрения тех, кто не может такого себе позволить – а мы можем. Кроме того, он провёл аналогию с нашей мебелью и моим гардеробом, заявив, что многое в нём тоже весьма эксцентрично. И я сдалась, потому что он был прав – во всяком случае на первый взгляд. Разница стала мне ясна лишь потом. Я не подросток. Я взрослый человек. Для Финча же такая машина – дар богов, упавший с неба, автоматически воспринимаемый как должное. Глядя на Кирка и Финча, я порой чувствовала, что они хотели дорогие вещи ради статуса обладания, а я – честно вам скажу – никогда, ни разу в жизни не покупала чего бы то ни было, чтобы кого-то впечатлить. Я просто любила приобретать модные дизайнерские вещи. Для себя.
– Я помню, что согласилась, – признала я, – и теперь жалею… Ты не думаешь, что причина может скрываться ещё и в этом?
– Нет, – сказал Кирк. – Не думаю.
– Правда? Тебе не кажется, что мы его избаловали и вот результат?
Вновь застучав по клавиатуре, он забормотал:
– То, что случилось в субботу вечером, не говорит о его избалованности. Это просто глупый поступок… – Кирк умолк, и я поняла, что он не особенно сосредоточен на нашем разговоре.
– Кирк, чем ты занимаешься?
Он принялся подробно объяснять технические подробности текущего проекта, как-то связанного с системой взаимодействия с клиентами.
– Прости, что прерываю твою работу, но не мог бы ты на пару минут отвлечься и поговорить о Финче?
– Ладно, Нина. Хорошо, – сказал он со вздохом. – Но мы уже сотню раз это обсуждали. Весь вчерашний день. Он поступил неправильно. Он должен быть наказан. Он уже наказан. Но он хороший мальчик. Он просто совершил ошибку. Машина и весь наш образ жизни здесь совершенно ни при чём. Он типичный старшеклассник. В его возрасте мальчики часто делают глупости.
– Как бы то ни было, всё же нужно решить вопрос… нужно ответить на звонок Уолтера.
– Ну так звони ему, – сказал Кирк таким тоном, будто это я испытывала его терпение.
– Я и собираюсь. Но сначала я хотела посоветоваться с тобой. Когда ты вылетаешь? – Я не помнила подробностей его путешествия, не помнила даже, по работе он летит, ради развлечения или, что вероятнее всего, ради развлечения, выдаваемого
– В полчетвёртого.
– Замечательно. Значит, время у тебя есть.
– Если честно, нет. Перед вылетом у меня собрание, и ещё нужно сделать пару звонков.
Я глубоко вздохнула.
– Значит, сказать Уолтеру, что ты не пришёл, потому что у тебя нашлись дела поважнее?
– Господи, Нина, – сказал он, поставив телефон на громкую связь. – Не надо ему этого говорить. Скажи, что мы в курсе ситуации. Мы всеми силами стараемся её уладить. Но, конечно, мы будем рады обсудить её с ним. В данный момент рабочий график не позволяет мне прийти, но я могу встретиться с ним в конце недели или созвониться по дороге в аэропорт.
– Не думаю, что Уолтер хочет с тобой созвониться, – заметила я. – Он просил нас прийти и поговорить с ним. Сегодня.
– Хорошо. Но, как я уже сказал, я не могу. Так что тебе придётся пойти одной.
– Ты серьёзно?
– Я доверяю тебе выступить представителем нас двоих.
Я встряхнула головой, не веря своим ушам. Что это, пассивная агрессия? Или он прячет голову в песок? Или всерьёз думает, что Финч не совершил ничего такого?
– Ты вообще понимаешь, что происходит? – спросила я. – У Финча серьёзные неприятности. С Уолтером Квортерманом. С Виндзорской академией. У него серьёзные неприятности, потому что он выложил в Сеть фотографию порнографического характера с расистским комментарием.
– Хватит, Нина. Не преувеличивай. Здесь нет никакой порнографии. И расизма тоже.
– Я другого мнения на этот счёт. И что гораздо важнее, Уолтер, скорее всего, тоже. Очевидно, он хочет поговорить о последствиях этого поста…
– Может, ты перестанешь повторять глупости? – спросил Кирк. – Он ничего не постил. Просто отправил фото нескольким друзьям.
– Какая разница? – закричала я. – Всё равно что запостил! Все видели эту фотографию. Ты помнишь, как парня выгнали из Виндзора за то, что он рассылал фото своего пениса…
– Нина, перестань! Это же не член. Просто… ну, глубокое декольте.
– Кирк! Во-первых, это никакое не декольте. Ежу понятно, что из декольте не торчит сосок. Ладно, не будем об этом. Что скажешь о расистском комментарии?
– Не такой он и расистский.
– В смысле «не такой расистский?» Это как «немножко беременна?»
– Расизм может быть разной степени. Беременность – не может. Она или есть, или нет, – сказал он. – А ты просто слишком зациклена на политкорректности.
– «Похоже, она получила зелёную карту»? – процитировала я. – Ты считаешь, это нормально, Кирк?
– Нет, я не считаю, что это нормально. Я считаю, что это очень грубо, и да, немножко расистски. И я очень разочаровался в Финче. Очень. Ты это знаешь. Финч это знает. Но я не думаю, что ситуация дошла до той стадии, когда мне нужно отменять рейс, чтобы директор Виндзорской академии и по совместительству неадекватный либерал мог отчитать обоих его родителей.