Все, что останется
Шрифт:
Так как рецепт был восьмилетней давности, а Джилл погибла, была надежда, что рецепты находились не в действующем, а в старом томе дела. Я советовала всем просить фармацевтов проверить по архивным материалам: Если кто-нибудь из них будет уклоняться от выполнения этой просьбы или от выдачи информации, советовала переадресовать разговор с ними ко мне.
Мы разошлись по своим кабинетам. Два часа спустя к моему столу подошла Роза, нежно массируя свое правое ухо.
Она протянула мне листок, не в силах скрыть торжествующей улыбки.
– Аптека
Она назвала мне даты.– Имя врача?
– Доктор Анна Зеннер, - ответила она. Боже мой!
Скрывая удивление, я поздравила ее.
– Ты бесподобна, Роза. Возьми отгул на вторую половину дня.
– Я в любом случае ухожу в четыре тридцать, а сейчас уже опаздываю.
– Тогда возьми отгул завтра с утра на полдня.
Мне хотелось обнять ее.
– И скажи остальным, что работа закончена. Могут перестать звонить.
– Была ли доктор Зеннер не так давно президентом Ричмондской Академии медицины?– спросила Poза, задумчиво останавливаясь в дверях моего кабинета.– Похоже, я что-то читала о ней. О да. Она еще и музыкант.
– До позапрошлого года она была президентом Академии. И она играет на скрипке в Ричмондском симфоническом оркестре. Тогда ты ее знаешь.
Роза выглядела пораженной.
"Все слишком хорошо", - подумала я, поднимая телефонную трубку.
В тот же вечер мне домой позвонила Анна Зеннер.
– Как видно из газет, ты была занята в последнее время, Кей, - сказала она.– Ты заявляешь о себе?
Интересно, читала ли она "Пост"? В утренней статье было интервью с Хильдой Озимек и ее фотография с подписью "Ясновидящая знала, что все они мертвы". Приводились высказывания родственников и друзей убитых, половину страницы занимала цветная диаграмма, показывающая места, где были найдены машины и тела. Кэмп Пири зловеще обозначался в центре этого участка черепом с перекрещенными костями, словно на пиратской карте.
– У меня все нормально, - ответила я.– Но может стать еще лучше, если ты мне поможешь.
Я объяснила, что меня интересовало.
– Завтра я направлю факсом официальный запрос с указанием статей закона, позволяющих мне затребовать материалы в отношении Джилл.
Это была проформа. Тем не менее, мне казалось неудобным напоминать ей о предоставленных мне законом правах.
– Можешь принести запрос сама. Обедаем в четверг в семь часов?
– Тебе совсем не обязательно беспокоиться...
– Никакого беспокойства, Кей, - мягко перебила она, - я соскучилась по тебе.
Глава 13
Пастельные тона жилых кварталов напомнили мне о Майами-Бич. Дома были окрашены в розовый, желтый, голубой цвета, с отполированными бронзовыми ручками на входных дверях и развевающимися самодельными флагами, вид которых под дождем, перешедшим в снег, казался нелепым.
Движение в час "пик" было ужасным. Мне пришлось дважды объехать квартал, прежде чем я нашла место
Затем поехала вдоль Монумент-авеню, где статуи восседающих на конях генералов Конфедерации нависали над машинами, двигавшимися в призрачно-молочном месиве снега. Летом, посещая Анну, я проезжала по этому маршруту раз в неделю, постепенно мои визиты стали нерегулярными осенью и совершенно прекратились зимой.
Приемный кабинет располагался в доме - приятном старом строении, выкрашенном в белый цвет. Улица была вымощена булыжником, а с наступлением темноты зажигались газовые лампы. Позвонив в дверь и уведомив ее о своем появлении, как делали ее пациенты, я прошла в фойе, ведущее в комнату ожидания. Кожаная мебель стояла вокруг кофейного столика, на котором лежали журналы, старый восточный ковер покрывал паркетный пол. В шкафу, в углу, красовались игрушки для маленьких пациентов. У стены стоял письменный стол, на нем кофеварка, а чуть подальше от стола был камин. В конце длинного коридора распрлагалась кухня, где что-то готовилось, и я вспомнила, что сегодня пропустила ленч.
– Кей, это ты?
Послышался незабываемый голос с сильным немецким акцентом и спешащие мне навстречу торопливые шаги. Затем появилась Анна, которая, вытерев руки о фартук, заключила меня в объятия.
– Ты закрыла за собой дверь?
– Да, ты сама закрываешь дверь после ухода последнего посетителя, Анна, - привыкла говорить я всякий раз.
– Ты мой последний пациент. Я прошла за ней на кухню.
– И все твои пациенты приносят вино?
– Я бы этого не позволила. Но я не готовлю для них. Ради тебя я нарушаю все мои правила.
– Да, - со вздохом сказала я, - смогу ли я отблагодарить тебя?
– Только, конечно же, не своими услугами, надеюсь.– Она поставила пакет на разделочный стол.
– Обещаю быть очень нежной.
– Я буду очень голой и очень мертвой, и мне будет совершенно наплевать, насколько нежно ты будешь обращаться со мной. Ты надеешься меня напоить, или ты занялась продажей вин?
– Забыла поинтересоваться, что будет на обед, - объяснила я, - не знала, какое принести вино, красное или белое. Чтобы не ошибиться, захватила по две бутылки каждого.
– Напомни, чтобы я впредь никогда не говорила тебе, что буду готовить. Боже мой, Кей!– Она выставила бутылки.– Потрясающий вид. Налить стаканчик сейчас или сначала предпочитаешь чего-нибудь покрепче?
– Определенно чего-нибудь покрепче.
– Как обычно?
– Пожалуйста.
Глядя на большой горшок, булькающий в духовке, я добавила:
– Надеюсь, это то, что я думаю. Анна замечательно готовила перец.
– Следует подогреться. Я положила туда зеленый перец и томаты, которые ты в последний раз привезла из Майами. Я сберегла их. В духовке хлеб и тушеная капуста. Кстати, как твоя семья?