Все, что получает победитель
Шрифт:
– А молодой сопляк, значит, сделал?! – саркастически нападала Дина. Как будто таким колоссам, как мадам Брахман, нужны предложения…
Теперь над ней, великой и ужасной, грешно потешаться. Дина заметила, как под изменившимся углом света по Шуриковой щетине пробежали седые искры.
– А что такого неприкосновенного в семейном кругу? Ведь со временем он все равно трескается, размыкается и оставляет тебе одну лишь иллюзию.
Дина по привычке собиралась возразить, но замешкалась. Потому что испугалась. Вдруг теперь и Шур умрет? Вдруг он не может без своей жуткой пчелиной матки, как бы грубо это ни звучало. Да и черт с ней! Лишь бы он смог освободиться от этого морока.
Теперь, на мгновение, Дина испугалась за «милого друга» по-настоящему.
Позже она поняла, что именно в этот момент сделала
Пятнадцать минут на прощание с мышеловкой
Серж возвращался к себе и знал, что за это последует расплата. Но так и должно было быть. Струсив и удрав к Лере, он эту расплату только усилил. Зато эта отсрочка дала ему возможность сгруппироваться, чтобы выдержать удар. Он открыл дверь, подавляя в себе сильнейший импульс к бегству, – и стало понятно, что в квартире кто-то есть. И даже ясно, кто. Этот мрачный инквизиторский рык, прочищающий старое горло, Серж узнал бы из тысячи. Это был его тесть.
– Лев Ксенофонтович?
– Что, вернулся с блядок, щенок!
В который раз Серж помянул добрым словом своего учителя по боксу. «Держи голову свободной от злости. Пусть она работает в твоих руках, в корпусе – и они защитят тебя, как верные телохранители. А голову оставь нетронутой. Пускай она даже любит твоего врага, так даже лучше. Пари над схваткой, посмеиваясь внутри. Но помни про пот, кровь и слезы. Без них ничего не получится». Пятнадцатилетний Серж был щуплый, неперспективный. И злости у него ни в голове, ни в корпусе не было. Он был из тех, что не ввязываются. Учитель, редкий тип армейского интеллигента, нашел к нему подход. Потому что когда-то сам был таким.
Серж ожидал чего угодно, но только не драки со Львом. Эта толстая холестериновая глыба обрушилась на него в уверенности, что легко схватит за шкирку и размозжит голову о стену. В первую долю секунды Серж пожурил себя за утерянную форму, но тело поймало сигнал опасности и не подвело. Тренерский завет дал о себе знать. Воспарить над схваткой в сознании – и дать рукам обезвредить врага. Это была энергия даже не злости, а удивления: старый упырь позволил себе сойти с пьедестала и окончательно лишился магнатской спеси. Серж не думал, что Лев предстанет перед ним в таком виде. А тот свирепо сопел, пытаясь встать с пола, и в старческих трясущихся мечтах топил «щенка» в крови. Серж дал ему руку и помог встать. Ему некстати вспомнился афоризм о том, что победитель получает все. Горькая насмешка памяти! Кто здесь победитель и кто получает все… Дни этого мелкопоместного старого воротилы сочтены. А сам Серж получил по шапке за свое циничное приключение. Он никак не мог поверить в то, что Марта могла просто так взять и умереть. Он искал в этом подвох, скрытый смысл… Лера права в своих импульсивных догадках.
«Оставь в покое старика, у него горе, он потерял дочь», – приказал себе Серж. Лев уселся на диван, и какое-то злобное клокотание неслось из глубин его легких, его обычная надменность превратилась в бессильную ярость, но он собирался с силами, чтобы царственно произнести приговор тому, кого и в расчет-то никогда не принимал. Но Сержа уже не очень интересовало то, что изрыгнет это поверженное тело. Он понял главное: раз его пытались таким образом «поприветствовать» – значит, он не наследник и вне подозрений. Иначе… о, его обхаживали и дурили бы ему голову, пока он не отказался бы от своей доли. А если бы он не попался на эту удочку – начали бы угрожать. Дожали бы! Они, клан Брахманов, это умеют.
И будто в подтверждение его мыслей, из ванной преспокойно вышел семейный юрист клана – видно, справлял нужду и даже не понял, что произошло. Есть такой тип людей – они умудряются не запачкать репутацию и даже костюм, находясь в миллиметре от границы взрывной волны. Наверное, на них с рождения накладывает лапу Фемида. Адвокат невозмутимо протянул хрипящему Ксенофонтовичу прозрачную пластиковую папку, и тот немедленно углубился в ее содержимое. Судя по хищному интересу и моментальному переключению с агрессивного хрипения на заинтересованное затихание, речь шла о деньгах. И как ни странно, отчасти и о деньгах Сержа. Но пока он не знал об этом и прошел в комнату, которую до нынешнего момента считал своей. Теперь ни о чем своем здесь и речи быть не могло. Тем более что на его столе валялись чужие гаджеты, а вокруг – изрисованные салфетки. Значит, кто-то здесь пытался сосредоточиться – не иначе, как адвокатишка обдумывал дележ имущества под
Тесть обожал бои в грязи. Нет, не те, в которых дерутся голые девушки, – хотя кто знает! Но все же главным для него было вывалять человека в иной черноте. Извлечь на свет божий неприглядные стороны натур и столкнуть их лбами. Откуда Серж это знал? Он однажды видел, как Марта сцепилась с папашей. Это была битва титанов. Титанов низкого презренного мира. И Сержа, выросшего отнюдь не в куртуазной среде, эта сцена шокировала. По его представлениям, так ссорилась лишь опустившаяся подзаборная пьянь, не поделившая бутылку. Ни до, ни после он не видел Марту в таком отвратительном ракурсе. Но также он видел, что она – жертва отцовской провокации. Как можно было родную дочь обзывать «бесплодной пираньей»? Сержу хотелось заткнуть уши. Его, однако, никто не стеснялся, словно он неодушевленный предмет или раб в доме богатого патриция. После всего этого безобразия он хотел утешить свою измученную жену, но она только отмахнулась от него. И вскоре уже как ни в чем не бывало вела со своим уродливым родителем вполне мирную беседу. Это был принципиально иной тип людей, которым не нужна пауза, чтобы зализать раны, и перемирие, чтобы восстановить достоинство.
Впрочем, не время ударяться в воспоминания. Надо быстро сообразить, куда и как перебраться. Серж оброс вещами здесь, расслабился и забыл о священных принципах кочевой жизни. За полчаса ему не собраться. Хотя… это смотря как обставить процесс. Есть один запасной вариантец. Чреватый непредсказуемостью, зато незатратный.
В дверном проеме возникла зловещая фигура Льва. Чертова манера вставать на проходе! Еще один удар в челюсть старик, пожалуй, не выдержит. Придется договариваться с этой темной силой.
– Тебе там… Марта оставила триста тысяч. Через полгода, когда вступишь в права, получишь. – Льву, видимо, стоило большого труда проскрипеть о своей крупной потере. Неужели какому-то «щенку» удастся откусить от его пирога!
Серж сделал вид, что не слышит, и продолжал яростно заполнять сумки вещами. Он вспомнил, что Марта хранила походные рюкзаки и баулы именно в его комнате – и мысленно-горько поблагодарил ее за это.
– А чего это ты? Как крыса, бежишь с корабля?
«Скорее из мышеловки», – ответил про себя Серж, храня молчание.
– Не дури. Оставайся. Пока. Сейчас не хочу никого сюда пускать.
– А я не хочу здесь оставаться.
Старое прогнившее чудовище! Все и вся должны подчиниться твоему жесткому графику наживы. Он, видите ли, хочет соблюсти приличия и… не так чтобы уж совсем на следующий день после смерти дочери сдать ее квартиру! Поэтому пока можно остаться. Серж подавил острый импульс нецензурного наката на ненавистного тестя. Он перевел эмоциональные шлюзы в мелкую досаду на трехсоттысячную подачку и на то, что наверняка ему завещана доля этого чудесного флэта. Но об этом он никогда не узнает. Да, он любил это место жительства. И был благодарен Марте за возможность здесь обитать. И всегда будет. Но сильнее, чем досада корысти, его отвлекло липкое ощущение всамделишной ловушки. Сейчас ему дается шанс стать беззвучным винтиком тайной империи Льва Брахмана. Марта при всей своей властности и тяге к манипулированию уберегала его от этой участи. А вот… Шурик попал как кур в ощип! Его она втянула в этот омут, и с каждым годом он все больше напоминает «стареющего юношу» на побегушках, при жалких потугах изобразить из себя коллегу и партнера. И вероятно, началось все с предложения, от которого было трудно отказаться… Что-то вроде того, что происходит сейчас с Сержем. Но Шурику уйти было бы намного труднее. Марта его возила в Германию и вылечила от какой-то тяжелой интимной болезни. Впрочем, подробности канули в Лету и нынче совсем некстати. Сержа никто не держит на коротком поводке благодарности, и на прощание с привычной жизнью у него осталось минут пятнадцать. В воображении роились мрачные мысли о том, что теперь у него есть возможность хотя бы отдаленной вспышкой представить, что чувствует человек, которого внезапно из дома берут под стражу и увозят в тюрьму. Тепленьким. От домашнего ужина, от детского гомона, от ворчанья жены… в камеру с урлой.