Всё, что помню о Есенине
Шрифт:
Он терпеть не мог, когда друзья или собутыльники, или прихлебатели, желая польстить ему, убеждали его, что никакой он не имажинист, а просто хороший поэт.
— Слушай, ты брось это, — отвечал он в таких случаях, явно серчая. — Революция поставила мне голос, а имажинизм, как я его понимаю, помогает творить чудеса с моими песнями!
Как-то, живя с Юрием Карловичем Олешей в Доме творчества «Переделкино», мы разговаривали с ним о метафорах. В одной из своих книг Юрий Карлович написал:
«Кто-то сказал, что от искусства для вечности остается только метафора. В этом плане мне приятно думать, что я делаю кое-что, что могло бы остаться для вечности».
Я не встречал
С. Есенин. Собр. соч., т. 2, стр. 96.
Верю, Сергей имел большее право, чем многие и многие поэты, сказать, что он немало оставил для вечности.
Второй период работы Брюсова во главе Союза поэтов ознаменовался не только олимпиадами, литературными судами, но и торжественными празднованиями юбилеев великих писателей и поэтов: осенью 1921 года вечер памяти Данте Алигиери (600 лет со дня смерти); в начале зимы — вечер, посвященный столетию со дня рождения Ф. М. Достоевского; зимой чествовали члена союза В. Гиляровского (50 лет литературной деятельности); Федора Сологуба (40 лет в литературе); торжественно прошел вечер В. Я. Брюсова в Большом театре (пятидесятилетие и 25 лет литературной деятельности)…
По почину Валерия Яковлевича стали выходить сборники стихов членов Союза поэтов: «Поэты наших дней», «Новые стихи», «Сборник Всероссийского союза поэтов» и т. д. В этих книжках наряду с начинающими поэтами печатались мастера: П. Антокольский, П. Асеев, Анна Ахматова, Андрей Белый, Валерий Брюсов, М. Волошин, С. Городецкий, Спиридон Дрожжин, Сергей Есенин, Вячеслав Иванов, Вера Инбер, Рюрик Ивнев, В. Казин, В. Каменский, Н. Клюев, М. Кузмин, О. Мандельштам, В. Маяковский, Ю. Олеша, Б. Пастернак, Вс. Рождественский, И. Рукавишников, И. Сельвинский, Ф. Сологуб, Н. Тихонов, В. Хлебников, В. Ходасевич, Марина Цветаева, И. Эренбург. Во втором сборнике «Новые стихи» было напечатано неопубликованное стихотворение А. Фета, написанное им в альбом Данилевскому: «Я жертвы приносил обильные Прияпу».
В издательстве Союза поэтов вышла известная книга В. Гиляровского «Москва и москвичи»; Е. Ланна «Писательская судьба Максимилиана Волошина»; Д. Благого «Классовое самосознание Пушкина» и др.
Было решено выпустить тетрадочку с автографами поэтов. Составителями были Рюрик Ивнев и пишущий эти строки. Рюрик достал для «Автографов» коротенькое стихотворение А. В. Луначарского:
Счастливая земля!На крови поколенийЖизнь расцветет невинна и мудра,И будешь ты чиста, моя планета-гений,Зеленая звезда с луной из серебра.Благодаря тому, что Ивнев знал старых поэтов, удалось, кроме стихов В. Брюсова, достать автографы Андрея Белого, И. Рукавишникова, Ф. Сологуба, М. Цветаевой, И. Эренбурга и др.
Мне одному пришлось отправиться за автографом к К. Д. Бальмонту. Он жил в одном из переулков Арбата. Когда отворилась дверь в его квартиру, я увидел несколько девушек. Услыхав, зачем я пришел, девушки под руки ввели в комнату Константина Дмитриевича. Я ему представился, он мягко пожал мне руку. Одна из девушек принесла несколько
Потом вручил его мне. Я поблагодарил Константина Дмитриевича и, объяснив, какой автограф мне нужен, вынул из моего портфеля четыре красных вощеных листа, пузырек с черной тушью, словом все, что мне дали в литографии. Бальмонт засмеялся, сказал, что принцессы не поняли меня, подумал-подумал и сказал, чтоб я зашел через неделю: он напишет новое стихотворение. Я откланялся и пошел к двери. Две девушки пошли меня провожать, но поэт остановил их движением руки и зашагал, прихрамывая, в переднюю. Мы вышли на крыльцо, и Бальмонт, указывая рукой на небо, напевно спросил меня:
— Скажите, молодой поэт, это — конец?
Небо заволакивал взъерошенный черный дым, закрывая еще яркое осеннее солнце. Это горели пороховые погреба, как выяснилось, подожженные руками затаившихся в столице белогвардейцев. Я не совсем понял, о чем спрашивал поэт и пожал плечами.
Только идя домой, я сообразил, что Бальмонт задавал вопрос: «Это конец большевикам?»
Дней через десять стало известно, что он по командировке Наркомпроса поехал за границу и там остался.
Автограф И. С. Рукавишникова почему-то не получился на литографском камне, и я был вынужден вторично отправиться к нему. После закрытия Дворца искусств, он переехал в небольшую комнату в Столешниковом переулке. Комната была нетоплена, и он в дохе, в остроконечной бархатной, отороченной мехом шапке восседал в кресле с высокой спинкой, внешне чем-то напоминая Ивана Грозного. Он сколотил «Первую артель поэтов», куда вошли А. Белый, Ф. Сологуб, и др. На правах старосты Иван Сергеевич предложил мне вступить в артель. Я согласился, но сказал, что работать не смогу. Рукавишников попросил меня только найти помещение для книжной лавки первой артели. Он посоветовал сходить к А. М. Коллонтай и написал ей письмо, под которым поставили подписи все члены артели. Я знал, что Александра Михайловна Коллонтай была наркомом социального обеспечения, пишет статьи о раскрепощении женщины в социалистическом обществе.
Сидя в кабинете Коллонтай, я по мере разговора с ней понял, что имею дело с умной, доброжелательной женщиной. Она долго расспрашивала меня о деятельности Союза поэтов, о Брюсове. Узнав, что я состою в «Ордене имажинистов», заинтересовалась нашей работой, выступлениями и сказала, что любит стихи Есенина.
— Его стихотворения надо читать не один раз, а подряд три-четыре раза. Тогда почувствуешь аромат его поэзии…
Она спрашивает, что я пишу. Я отвечаю, что у меня есть рассказы и стихи. Она просит прочесть какое-нибудь стихотворение. Я читаю «Странники». Александра Михайловна дает строгую дельную оценку этому стихотворению, и я понимаю, что она умеет разбираться в поэзии. (Тогда еще не знал, что передо мной сидит не только участница революционного международного движения, не только наш будущий посол в Мексике, в Швеции, но и будущая писательница.)
Потом Коллонтай расспрашивает о членах артели, задавая мне самые неожиданные вопросы. Она берет ручку, обмакивает в чернила и пишет записку в МК РКП (б) секретарю тов. Зеленскому. Я говорю, что, возможно, обойдусь и без помощи МК, например, схожу в Моссовет. Александра Михайловна пишет новую записку без адреса:
«Прошу товарищей оказать содействие в отыскании помещения для «Первой артели поэтов», в лице тов. Ройзмана, так как артель эта преследует культурно-просветительные цели.
3 окт. 1921.
А. Коллонтай».