Все, что смог

Ляпота Елена Михайловна

Тубольцев засуетился, снимая летние туфли, и поискал взглядом тапочки, устыдившись своих полинявших носков. Как назло, он надел сегодня черные, на которых отлично видны были светлые разводы.

Какая же она красивая, эта девушка. А он даже не спросил, как ее зовут.

В комнате Чеченца, как и всегда, царил идеальный порядок, да и сам парень не выглядел бродягой. Покалечен он был изрядно. Тубольцеву, принимающему все близко к сердцу, стало его жаль. Они сели на диван и довольно долго беседовали, большей частью переливая из пустого в порожнее. Чеченец не мог сказать ничего такого,

чего Тубольцев бы не знал. И тогда он осторожно, издалека переключил разговор на сестру.

— Нравится? — прямо спросил Чеченец. Теперь настала очередь Тубольцева краснеть.

— Что, настолько заметно?

— У тебя только что табличка на лбу не прибита, — улыбнулся Чеченец, сверкнув пустыми деснами.

— Она не замужем?

— Была. Давно еще. Недолго прожили, потом разошлись. Жених есть, — Чеченец многозначительно посмотрел в глаза Тубольцеву, потом усмехнулся, — Правда, не скажу, что там все гладко.

Тубольцев обрадовался и расстроился одновременно. У многих «не все гладко», но женятся и живут. Попал он. Попал и пропал со всеми потрохами. Рухнул на землю, что ворон с подрезанными крыльями.

Он довольно долго сидел, задумавшись, не замечая, что Чеченец еле сдерживается, чтобы не заржать во всю глотку. Затем, словно проснулся и посмотрел на часы. Пора бы уже уходить. Говорить все равно больше не о чем. И люди, наверное, отдохнуть хотят. А он сидит, как неприкаянный, и уходить совсем не хочется.

Но надо. Тубольцев поднялся и начал прощаться. Уже у самого выхода из кухни выглянула Настя и улыбнулась, немного неловко, как ему показалось. Нужно было прощаться, но Тубольцев никак не мог заставить себя произнести одно-единственное слово. Точнее два. Хотелось просто стоять и смотреть на нее, поедая глазами.

Настя скромно опустила глаза. Никогда в жизни никто не смотрел на нее ТАК. Словно она одна была центром Вселенной. Это ей нравилось, но и настораживало. Что, если это омут, в который лучше не кидаться с головой, оставив хоть несколько сантиметров для холодного здравого смысла. Тем не менее, совершенно не хотелось, чтобы этот парень уходил вот так. Попрощавшись и закрыв за собою дверь.

— Может, поужинаете с нами? — предложила Настя.

Тубольцев расцвел на глазах. Казалось, в воздухе внезапно запахло весной, сладкими ароматами цветущих яблонь и слив.

— Я… я не могу так. С пустыми руками. Я сейчас. Я вернусь! — воскликнул Тубольцев, сунул ноги в туфли и пулей вылетел из квартиры.

Очутившись во дворе, Тубольцев начал вертеть головой по сторонам в поисках магазина. Район был совершенно незнакомый, так что он понятия не имел, где и что тут находится. Он бегал как ненормальный, приставая к прохожим, а те шарахались от него, потому что вид у него был не просто взволнованный. Очумелый какой-то. Куда подевался тот спокойный и рассудительный, а порою до тошноты неторопливый Тубольцев, которого он знал прежде.

Он нашел какой-то супермаркет возле троллейбусной остановки. Зашел внутрь, пробежался по отделам, смутно понимая, что нужно купить. Что приносят с собой в подобных случаях?

Торт — слишком банально и торжественно. Шампанское — Тубольцев подозревал, что в голове у него вместо мозгов уже

играют золотистые пузырьки. Конфеты и вино. Какое она любит: красное или белое? А конфеты — шоколадные или… да черт их знает, вон сколько конфет, и все разные. Фрукты — бананы и киви, не апельсины, ни в коем случае — апельсины носят больным.

В конечном итоге все равно, каким будет вино или конфеты, а несъеденные фрукты засохнут до утра. Главное, слова, которые она скажет. И взгляд, каким будет смотреть.

Раньше Тубольцев не знал, что можно влюбиться с первого взгляда.

Теперь он обрадовался, как дурак, увидев стенд с мужскими носками. Можно выбросить свои полинявшие и надеть новые, чтоб не позориться и не прятать стыдливо ноги.

Около остановки Тубольцев заприметил цветочный киоск и не смог удержаться, чтобы не купить розу. Хорошо, что не сообразил купить целую охапку — это было бы уже чересчур. Он и так чувствовал себя влюбленным идиотом, сидя на ступеньках в подъезде и переодевая носки. А куда девать старые?

Мусоропровод оказался неисправным, и отверстия для мусора попросту заварили. Ну не пихать же их в карман или в пакет с продуктами. Роза, зажатая в зубах, больно уколола губу. Тубольцев взял ее в руки и тяжело вздохнул: все-таки он идиот.

Пришлось возвращаться на улицу и выбрасывать носки в урну.

Этот вечер он надолго запомнит. Вся жизнь его словно перевернулась с ног на голову. И это тоже было хорошо…

Глава 7

На следующее утро, едва Настя ушла на работу, в дверь позвонили. Чеченец немного удивился — обычно по утрам к ним никто не ходил. Разве что вчерашний Ромео вдруг решил припереться ни свет ни заря — охранять его, калеку, непонятно от кого.

Чеченцу, если честно, такой эскорт был ни к чему. Но парень ему понравился. Открытый такой, честный. Дурак, одним словом, каких мало осталось. Но на таких дураках Русь-матушка издавна держится. Не перевелись пока, слава Богу. Значит, жить будем.

Но за дверью оказалась Наташка. Сказать, что Чеченец был удивлен — значит не сказать ничего. Он замер, не веря собственным глазам.

Откуда она знает, где он живет?

Одежда на Наташе была простая — джинсы и футболка без рукавов. Глаза чуть подкрашены, на губах — прозрачный блеск с перламутром. Без обычного яркого макияжа она выглядела старше своих лет и казалась потасканной, как одежда из комиссионки, которую носила, потому что не могла себе позволить новую. Это только в фильмах проститутки зарабатывают кучу денег и содержат не только себя, но и детей, и престарелых родителей.

В жизни все было совсем иначе. Наташа помнила дни, когда приходилось отдавать всю выручку подчистую, и не на что было даже купить поесть.

Какого черта ей была нужна подобная жизнь? Она не могла ответить на этот вопрос, но жить, тем не менее, хотелось. Как и тем заключенным, что отбывают свой срок пожизненно, не теряя надежды на смягчение приговора.

— Привет, — сказала она Чеченцу и потянулась губами к его здоровой щеке, — Как ты себя чувствуешь?

— Хорошо, — ответил он, пропуская Наташу внутрь, — С чего это вдруг такая забота?