Все, что смог
Шрифт:
— Месяцев семь, — пожала плечами Аня, — Можно и на ты.
— Хорошо, — согласился Златарев и замолчал, сосредоточившись на дороге.
О чем с ней говорить, он не знал. Да и желания особого не было.
Аня взяла инициативу общения на себя и всю дорогу стрекотала, что стая цикад. Златарев делал вид, что слушает, кивал невпопад, а она лишь загадочно улыбалась.
И глаза у нее были какие-то загадочные. Смешливые, с подвохом. Видная девка.
Жаль, что замужем. С такими Златарев не связывался. Да и в поведении у нее не было ничего такого, что говорило
До дома доехали быстро. Аня рассыпалась в благодарностях, попрощалась и упорхнула по ступенькам наверх — живущие на втором лифтом не пользуются, разве что бабульки. Златарев проводил ее до квартиры. Сам он тоже лифты не любил — вечно загаженные, прокуренные, воняют. А пройтись до шестого этажа было полезно.
Оказавшись в квартире, Златарев скинул сандалии и растянулся на незастланном с утра диване. В комнате царил бардак, но он не обращал на это внимание. Не перед кем красоваться, а самого и так устраивает. Сил убираться нет. А вот пожрать бы чего, да выпить рюмочку хотелось. Златарев нехотя поднялся с дивана и поплелся на кухню.
Там было относительно чисто — это потому, что хозяин редко готовил, перебиваясь бутербродами с колбасой и пельменями — знатной едой холостяка. Но сейчас холодильник был пуст, словно только что из магазина. Даже пахло не едой — пластмассой.
Половинка давно засохшего лимона, сиротинушка, одиноко лежала на нижней боковой полке. Желудок заурчал от голода. Ничего не поделаешь, нужно искать зонтик и топать в магазин, что в доме напротив.
Зонтик долго не желал находиться, и Златарев было плюнул на это дело. Не сахарный — не растает. А вот машину желательно было в гараж отогнать, чтоб зря не мокла. Он обул сандалии и тут заметил зонтик, торчавший из шкафчика для обуви аккурат среди кроссовок. Кто его туда засунул, Златарев понятия не имел. Разве что домовой решил пошалить. Но в домовых Златарев не верил.
Быстро отогнав машину в гараж, он заскочил в супермаркет и нагреб свой обычный холостяцкий паек: палку копченой колбасы, сыр, хлеб, помидоры, пачку пельменей и бутылку водки. Взял было коробку яиц, но, повертев в руках, положил на место. Яйца нужно варить, чистить. Или жарить, а потом сковородку мыть. Лень-матушка. Он лучше печенья наберет и кофе со сливками, чтоб позавтракать чем было.
С увесистым пакетом в руках Златарев взлетел по ступенькам наверх, будто на крыльях. В пролете на втором этаже он вдруг наткнулся на Аню, сидевшую прямо на ступеньках. Плечи ее тряслись от рыданий. Рядом лежали пакет с плащом и сумочка.
— Что случилось? — спросил Златарев и опустился перед Аней на корточки.
Она подняла на него заплаканные глаза. Тушь некрасивыми разводами растеклась по щекам. Губы мелко подрагивали.
— Я ключи на работе забыла, — прошептала она.
Златарев сделал глубокий вздох, чтобы не рассмеяться.
— Нашла чего реветь. Мужу позвони, чтоб быстрей возвращался.
— Не буду ему звонить… Да и не живем мы вместе больше.
— Поссорились?
— Нет. Он просто ушел. Мы не расписывались, —
Она снова разревелась, непонятно от чего больше — от того, что придется ночевать в подъезде или от любви своей несложившейся. Златарев, как и любой нормальный мужик, кроме, разве что Тубольцева — тот любил иногда «сопли» жевать, романтик хренов, — терпеть не мог женских слез, особенно, если те попахивали «мылом».
Ушел, разлюбил — и черт с ним. Баба видная, замену быстро найдет. А чувства — их задавить можно. Запросто. Кулаком.
— Ты не реви, — почти ласково сказал Златарев, — У тебя подруги есть?
— На работе есть. Но я к ним проситься не буду. Одна в общаге живет — куда к ней? Другая с любовником. Женатым. Мне вряд ли обрадуется.
— А родители?
— Из-под Орла я. Деревенька там есть. Супонино называется. Прикажешь туда поездом ехать — переночевать?
— Да, дела… Ты вот что, не реви. Пойдем, у меня переночуешь, — предложил Златарев и тут же испугался: вдруг согласится! Что делать тогда? Отдыха хочется, покоя, а не слушать бабскую трескотню.
Аня посмотрела на него со странным выражением лица. Потом вытерла нос и гордо заявила.
— Спасибо за предложение, но я не по тем делам.
Златарев неожиданно развеселился.
— Знаешь, я тоже не вожу к себе кого попало. А впрочем, можешь ночевать в подъезде.
— Я тебя почти не знаю. Да и ты меня. Неудобно как-то.
— Я тебе на коврике в прихожей постелю.
Аня улыбнулась и поднялась со ступенек. Она была такая страшная — с размазанной тушью, опухшими глазами и мокрыми волосами — наверное, бегала на улицу без плаща. Но Златареву почему-то расхотелось, чтобы она отказывалась. Вот так вот меняется настроение человека, когда ему неожиданно говорят «нет». Забавная девчушка.
Златарев галантно пропустил ее вперед себя, и они вместе поднялись на шестой этаж. Тут только он вспомнил, какой у него бардак, но стыдно почему-то не стало. Гостей он не планировал. Пусть терпит.
Аня первой вошла в квартиру и недовольно сморщила нос.
— Ты хоть иногда проветриваешь комнаты?
— Меня почти не бывает дома.
— Сразу видно, — улыбнулась девушка.
— Не нравится, ночуй в подъезде.
— Я подумаю, — пообещала она, а в глазах заплясали чертики, — Там, наверное, чище.
— В зеркало лучше посмотри, — язвительно бросил Златарев.
Зеркало у него в прихожей было чистое, и Аня вскрикнула, увидев собственное отражение, затем, не спрашиваясь, помчалась в ванную, потом высунулась из-за двери и спросила:
— Я умоюсь, ладно?
— Умывайся, сколько влезет. Можешь и покупаться заодно, — ляпнул Златарев и смутился.
Какая-то двусмысленная складывалась ситуация. Он привел девушку просто переночевать. В разных комнатах, на разных постелях. Он забыл, что комната у него всего одна, и спать ему, очевидно, придется на полу.