Все, что тебе нужно – это убивать

Сакурадзака Хироси

Рита сравнила фигурку себя с фигуркой Мимика. Лепщик Мимика показался ей внезапно не таким уж и плохим.

— Можно я ее оставлю? — Рита приподняла фигурку столь непохожей Стальной Суки.

— Что?

— Можешь мне подарить одну?

Реакция Шасты была чем-то средним между реакцией спавшего кота, которого согнали с теплого местечка, и пятилетнего ребенка, которому тетя запретила есть кусочек шоколадки с орехами макадамии и карамелью, прибереженный ею для себя. Если бы абитуриенты Массачусетского Технологического узнали, что она лучшая выпускница группы,

а потом увидели это выражение на ее лице, они бы в обморок попадали!

Рита не стала настаивать. Люди, подобно Шасте идущие в высококонкурентные университеты высшего уровня, могли сорваться раньше обычных:

— Извини, плохая шутка. Зря я так тебя дразнила.

— Да нет, это я должна извиниться, — ответила Шаста, — Это, ну… просто потому, что эта — она… ну редкая такая. Я, знаешь, купила все шарики в том автомате, и эта была единственной, которая там оказалась.

— Не бойся, у меня и в мыслях не было ее у тебя забирать.

— Спасибо, что ты меня понимаешь! Мне правда жаль. Вот, хочешь взять такую взамен? Они должны быть тоже достаточно редкими.

— Кто это?

— Это инженер, назначенный в отряд Риты по фильму. Так что, ну… это как бы я! — Нервно хихикнула Шаста.

Фигурка была самым ужаснейшим клише женщины-инженера из всех, что Рита видела. Тонкая, как швабра, веснушчатая и с чертами лица, которых именно от такой и ожидаешь. Если бы могла существовать 10-миллиметрового роста перфекционистка, никогда не потерявшая ни одного винтика и не рискнувшая поцеловать человека противоположного пола, то это была бы она. Конечно, настоящему блестящему инженеру, послужившему основой для персонажа, но бьющемуся головой о собственный шкафчик раза два на дню, место в другом шоу.

— Тебе не нравится? — С волнением во взгляде спросила Шаста.

— Она на тебя вовсе не похожа.

— Твоя тоже.

Женщины посмотрели друг на друга.

— Хорошо, спасибо! Я возьму ее на удачу.

Шаста собралась показать еще одну фигурку, когда вошел Ральф Мёрдок, вооруженный фотоаппаратом, висевшим на его толстой шее.

— Доброе утро, дамы.

При появлении нежелательного гостя Рита нахмурила ржаво-рыжие брови. Ее лицо окаменело. Шасту так поразило изменение в Ритином поведении, что она, казалось, не могла выбрать — спрятаться от Риты за тушей журналиста или наоборот. После нескольких секунд неловкого замешательства она все-таки спряталась за спиной Риты.

— Как ты вошел? — Рита и не пыталась скрыть презрение.

— Я официально вхожу в ваш персонал. Кто же меня остановит?

— Ты — свой собственный персонал, и мы оба это знаем. Можешь идти! — Рита перестала обращать внимание на журналиста и его новенькие, с иголочки кроссовки, на которых никогда не было и пятнышка грязи с поля боя. Такие, как он и Шаста могли под настроение встретиться и поговорить в полной безопасности. Его слова никогда не украшал страх знания, что ему, возможно, придется смотреть, как умирают в будущем бою его друзья. Тот страх, что удерживал Риту подальше от однополчан — ее единственной оставшейся семьи. Этому,

слоняющемуся без дела, дураку никогда в жизни не придется пережить что-то подобное.

— Было бы глупо, после того, как я протопал весь этот путь наверх. — Ответил Мёрдок, — Я тут случайно набрел на интересную новость и хотел поделиться ею с вами.

— Отправь ее в Нью-Йорк Таймс. Я с удовольствием прочту ее там.

— Поверьте, вам будет интересно.

— Да мне вообще не интересно то, что интересно тебе!

— У японцев скоро начнется какая-то физподготовка. В наказание за беспорядки прошлой ночью.

— Я прошу тебя уйти! Перед боем у меня всегда плохое настроение.

— Не хочешь пойти посмотреть? Они собираются провести какую-то самурайскую тренировку. А я бы с удовольствием послушал, что обо всем этом думает Валькирия.

— Твою мать… должно быть очень разочаровало, что аборт убил лишь твою совесть! — выругалась Рита.

— Ну что за выражения от такой милой, хорошей девушки!

— Я бы сказала тебе то же самое и в следующий раз, но меня нельзя беспокоить!

— Я не расслышал, повторите?

— Поверь мне, лучше не стоит!

Мёрдок задрал бровь:

— А, ну значит твои слова — чушь и хлам. Два в одном.

— Я думаю, ты все слышал.

— Ладно, у меня нет совести, и мне прямиком в ад. Ты мне это уже говорила в Индонезии, когда я сделал фотографии плачущего ребенка, бегущего от стаи Мимиков.

— Ад — это для тебя слишком легко! Ты же просто подловишь Сатану, сфотографируешь и используешь снимки, чтобы пролезть в рай через черный ход!

— А вот это я принимаю как комплимент.

Губы Валькирии раздвинула улыбка. Это была та самая улыбка, которая касалась ее губ в самые мрачные часы на поле боя, но тогда ее хотя бы скрывал шлем. Шасту сотрясла дрожь. Мёрдок сделал шаг назад, даже не заметив.

— Так вот, — сказала Стальная Сука, — в ад собираюсь идти я, а до тех пор, чтобы я тебя больше не видела!

Глава 9

В конце-концов, Рита решила взглянуть на физподготовку, а Шаста — нет. Единственный, кто торчал рядом — это проклятый Мёрдок. Все остальные из отряда держались на уважительном расстоянии.

Взгляд Риты зацепился за что-то на поле. За другой взгляд, словно вместивший тяжесть всего мира. Что-то было в смотревшем парнишке, что Рите понравилось, и она двинулась к нему.

Она шагала своим выверенным шагом. Каждое движение — отточено и совершенно для эффективнейшего управления бронекостюмом на поле боя. Рита передвигалась по полю беззвучно и без усилий. Чтобы выжать из бронекостюма все 100 %, оператор должен быть в состоянии пройти по комнате полной яиц и не разбить ни одного. Это означает — быть в состоянии превосходно распределять вес своего тела на каждом шагу.

Солдат все еще смотрел на Риту. Она пошла прямо к нему, потом сделала поворот на девяносто градусов, направилась к тенту, под которым сидел бригадный генерал и приветствовала его обычным салютом.