Все цвета радуги

Шпаков Валерий

– Что это? – воскликнул пораженный Рангар.

– Мне кажется, я понял, – мрачно произнес Зоров. – Сфера – это центральный компьютер огромной мощности. Стержень сверху – волновод энергетической запитки. Компьютер соединен с каждым из своих ящиков на стеллажах, которые я бы назвал саркофагами. Почти наверняка в каждом из них лежит, погруженный в грезы иллюзорных миров, абориген. Саркофаг – устройство сложное, поскольку должен выполнять все функции по искусственному питанию организма, удаления отходов жизнедеятельности и все такое прочее. Носитель разума, парящий в грезах, не может отвлекаться на

такие мелочи.

– Что же они видят? – прошептала Лада.

– А что видят твои соплеменники, надышавшись дыма от кожуры плодов гоу-чи? – хмуро осведомился Рангар.

Зоров из рассказов брата знал, что единственный из пока известных естественных наркотиков на Коарме содержится в кожуре плодов невзрачного растения гоу-чи, произрастающего на юге Крон-армара в пойме реки Коры. Кожуру с этих плодов снимают, тщательно высушивают и бросают в костер, дабы вдохнуть дурманящий дым; при этом вдыхающих дым людей посещают странные и яркие видения.

– Нет, пожалуй, брат, – мрачно произнес Зоров. – Это как динамитная шашка против мегатонной бомбы. Да и наши старые земные наркотики типа кокаина, героина, ЛСД, крэга, гужута и прочей дряни не идут ни в какое сравнение… Здесь волновая психотехника, брат. Целенаправленное и модулированное воздействие на мозг. Человек под воздействием психодинамического поля может ощущать себя величайшим героем и любить красивейших женщин вселенной, творить и разрушать миры, уподобляясь богу, создавать глубочайшие философские учения, которые он никогда бы не создал в реальном мире, открывать глубинные законы Мироздания, до которых в обычном состоянии он просто не смог бы додуматься, созидать гениальные произведения искусства… ну и так далее.

– Ты оправдываешь все это? – Глаза Рангара чуть сузились.

– Ни в коей мере. То, что мы видим, пожалуй, пострашнее атомной войны. Но так же, как оказались изученными и в конце концов поставленными на службу людям законы атомного распада, надо изучать и законы, приводящие к этому. – Зоров кивнул в сторону стеллажей. – Если и не для того, чтобы овладеть ими, так хоть чтоб избежать.

– С этим, конечно, трудно не согласиться, – сказал Рангар, брезгливо кривя губы, – но уж очень мерзко все здесь выглядит. Пусть другие изучают. Я – пас.

– Да у нас, собственно, и совсем другая задача, – произнес Зоров, наморщив лоб. – Надо догнать этих негодяев, освободить Олвара и добраться до Зеленой Дороги.

Лада внезапно всхлипнула, закрыв лицо ладонями. Недавний ужас вновь остро напомнил о себе.

Рангар обнял жену, мягко повернул к себе, прижал к груди:

– Не надо, родная. То был сон… ужасный, злой кошмар. А теперь ты проснулась и все будет хорошо.

– Тогда давайте что-то делать! – воскликнула Лада, резко отстранившись. – Надо преследовать Черного и этого выродка Балеара!

– Это все так. Ладушка, – с тяжелым сердцем произнес Зоров. – Но как мы определим, где следующая Дверь? На помощь этих, – он пренебрежительно обвел рукой вокруг, – явно рассчитывать не приходится, даже если кого-нибудь удастся разбудить. Впрочем, даже в этом я сомневаюсь. Так что остается одна надежда на твой дар, Лада.

Они вышли из жутковатого дворца, где в тысячах иллюзорных миров обретались тысячи несчастных, возомнивших, что познали Истинное,

Абсолютное Счастье. Лада закрыла глаза и сжала виски, вся превратившись в чуткий индикатор неощутимых обычными чувствами эманации надэфирных возмущений. Но уплывали секунды, и лицо женщины все болезненнее морщилось, превращаясь в маску отчаяния. Рангар и Зоров глядели на нее с не меньшим напряжением всех душевных сил, словно пытаясь перелить ей частицу собственной энергии… но с изменением выражения лица Лады их лица непроизвольно менялись точно так же. Гор тоже смотрел на Ладу, но совершенно по-иному, остро и внимательно. И когда отчаяние на ее лице достигло критической точки, за которой мог последовать только всплеск истерики, глаза его жгуче сверкнули и будто две маленькие золотые молнии сорвались с его зрачков… Лада вздрогнула… и вдруг с полубезумным выражением лица закричала, вытянув вперед руки:

– Туда!.. Я почувствовала!.. Туда!..

Скорым шагом они двигались в указанном Ладой направлении, обходя дома и стараясь как можно меньше отклоняться от невозможного в городе прямолинейного маршрута. Изредка мимо них проносились, совершенно игнорируя путников, странные экипажи без окон и дверей. Разнообразие форм явно не поощрялось: экипажи имели вид либо полусфер, либо усеченных конусов. Зоров высказал предположение, что это роботы доставляют с заводов-автоматов необходимые для поддержания жизнедеятельности спящих продукты и другие ингредиенты.

Примерно часа через два ходьбы шедший третьим Гор вдруг как-то странно изменился в лице, ноздри его хищно раздулись, глаза потемнели. Перемену эту никто не заметил, ибо шедшие впереди Рангар и Лада смотрели преимущественно перед собой и по сторонам, а замыкавшему цепочку Зорову лица Гора видно не было. Еще через десяток шагов Гор незаметно поднял обшлаг рукава куртки и взглянул на приборчик, в назначении которого вряд ли бы разобрался даже Зоров. Тут же Гор едва уловимо кивнул, словно подтвердились какие-то его предположения, лицо стало холодным и жестким, глаза яростно сверкнули. Однако когда он обернулся, лицо его освещала обычная добродушная улыбка.

– Я отлучусь по малой нужде, – негромко сказал он Зорову и кивнул на угол ближайшего дома. – Идите, я догоню, – и быстро скрылся за углом,

Зоров сделал по инерции десять шагов, как вдруг подумал, что это первые слова Гора, сказанные им в Фиолетовом мире. Он еще шагнул раза три и резко остановился, условным свистом остановив Рангара и Ладу. В двух словах обрисовав ситуацию, он сказал:

– Я схожу за ним, а вы ждите. На всякий случай – готовность номер один.

– Мы пойдем все вместе, – запротестовал Рангар.

– Ну еще чего, – хмыкнул Зоров. – Ладу одну бросать нельзя, а вдруг он там не малую, а большую нужду справляет? Больно неловко получится…

– Ладно уж. – Рангар тоже не удержался и усмехнулся. – Только учти: я начинаю медленно считать до шестидесяти. Если ты не появишься… сам понимаешь.

Зоров пожал плечами, кивнул, соглашаясь, сорвал с плеча гранатомет и длинным скользящим шагом направился к углу дома; за которым исчез Гор. И, очутившись за ним, сразу увидел трепещущий на ветру листок тонкого, предназначенного для записей пластика, придавленный сверху каким-то миниатюрным прибором.