Все демоны: Пандемониум
Шрифт:
Плохо, если жена умеет готовить, но не хочет; еще хуже — если она не умеет, но хочет.
— Вот ее величество Кукамуна вовсе не представляет, где у нас расположена кухня, — задумчиво молвил Юлейн. — Не знаю, печалиться мне по этому поводу или радоваться. Если подумать хорошенько, то, пожалуй, радоваться. Все равно наши законы не позволяют казнить королев за испорченный соус. — И, помолчав, добавил с тоскою во взоре: — А жаль.
Сиреневый многоног Гвалтезий — бессменный распорядитель герцогских трапез — торжественно снял крышку с огромного овального блюда и помахал специальным веером в сторону своего господина, дабы тот смог оценить изысканный пряный аромат кушанья. Затем он приподнял блюдо на
— Розовые жабы, розовые жабы, — бормотал между тем его величество Юлейн, слывший недурным истолкователем снов.
Дело в том, что года три или четыре тому князь Илгалийский прислал ему внушительную подборку старинных сонников — в счет карточного долга, как водится. И король со скуки изучил их от корки до корки.
Страшен не сон, а его толкование.
— Знаешь, Зелг, — сказал он наконец, с наслаждением прожевывая кусочек фусикряки, — это вещий сон. Точно тебе говорю. Сии жабы снятся к ошеломительным новостям. К чему-то неожиданному и вместе с тем необычайному. Это крайне редкое сновидение. Кстати, о редкостном — я хотел тебя попросить…
— Не люблю я ошеломительных новостей, — пожал плечами его кузен. — Они меня пугают и настораживают. Скажи, а не может быть так, чтобы это были обыкновенные розовые жабы с крылышками, без всякого дополнительного смысла? Летят себе, и пускай летят. Мало ли какие у них могут быть дела?
— Может, у них там гнездо, — заметил князь Мадарьяга, появляясь на веранде. — Всем приятного дня.
Зелг расплылся в улыбке при виде царственного вампира, а вот Юлейн слегка побледнел. Он испытывал симпатию к Мадарьяге, считал его потрясающим рассказчиком и душой компании, но с некоторых пор предпочитал сидеть подальше. Это случилось после того, как одним не менее прекрасным солнечным утром вампир заметил королю, что сегодня тот выглядит еще аппетитнее, нежели обычно.
— Как настроение? — бодро спрашивал князь у молодого некроманта. — Боевое? Волнуешься? Нервничаешь немножко? Впрочем, что это я. Тебе ли, победителю Бэхитехвальда, переживать из-за таких мелочей? Вижу, аппетит у тебя прекрасный, а значит, ты настроен решительно.
Зелг подозрительно посмотрел на сияющего вампира. Противный внутренний голос уже вопил нечто невразумительное, сея панику, но несчастный Кассар все еще робко надеялся, что слова князя Мадарьяги имеют какое-нибудь простое объяснение, и наивно верил, что ничего страшного не произошло и грядущий день просто не может быть плохим. Он потряс головой, отгоняя ужасные подозрения, и обратился к голему:
— Думгар, я хотел бы поговорить с тобой относительно шпалер в моей спальне.
— Сир, — решительно отвечал великолепный домоправитель, — шпалеры, безусловно, важны. Но, с позволения вашего высочества, шпалеры подождут. Лучше обсудим ваш наряд. Я позволил себе заказать для завтрашнего знаменательного дня традиционную черную мантию, расшитую жемчугами, бриллиантами и кровавыми лалами; что же до головного убора, то, полагаю, вполне приличествует случаю малая герцогская корона с оторочкой из меха сфинкса. К этому ансамблю я рекомендовал бы строгий черный полированный скипетр и черно-красные сапоги из драконьей кожи. Простота и величие — так бы я охарактеризовал найденный образ. Или у вас есть иные пожелания?
— У меня? — уточнил Зелг, не веря своим ушам. — Ты уверен, что у меня должны быть пожелания?
— Вполне вероятно, мессир, — склонил голову голем.
В самые отчаянные минуты своей жизни молодой некромант не чуждался горькой иронии и становился невыносимо язвительным.
— Может, добавим несколько экстравагантных деталей? — спросил он, с содроганием припоминая, как выглядят малая герцогская корона и тот самый строгий скипетр.
Голем задумался.
— В этом есть рациональное зерно, милорд, — наконец признал он. — Сколько можно идти на поводу у демонов? Вы правы: пора наконец нам самим стать
В скобках заметим, что небрежное упоминание о демонах не слишком взбодрило несчастного герцога.
Зелг заблеял. Его не спросили зачем, а так бы он пояснил, что это такой легкий смешок, которым гордый и отважный человек встречает смертельную опасность.
— Я как раз и хотел спросить, — некстати вставил Юлейн, — можно ли мне хоть глазочком взглянуть завтра на Суд? Я понимаю, что обычных людей туда не пускают, но формально я тоже имею право присутствовать, ибо мы с тобой кровные родственники. Я еще никогда не видел живого демона.
— Малоприятное зрелище, ваше величество, — заметил Думгар.
Если бы некое медицинское светило заботливо спросило сейчас герцога, что он ощущает, ему бы хватило симптомов на десяток серьезных болезней, известных науке, и парочку еще не известных. Так что оное светило имело неплохой шанс защитить диссертацию. Потому что Зелг отвечал бы подробно, обстоятельно и ничего не утаивая.
Собственно, он и открыл рот, дабы рассказать все, что думает, — честно, откровенно, без купюр. Признаться, наконец, что и ему известны отдельные просторечные, зато короткие и энергичные выражения.
Однако речи не получилось.
На террасе появилась очаровательная компания, состоящая из взволнованной мумии герцогского дедули, сосредоточенного и собранного доктора Дотта с полным набором сильнодействующих средств в черном саквояжике, а также жизнерадостного минотавра — единственного, чью душу не терзали тревожные предчувствия.
Такангор раскланялся со всеми присутствующими и, радостно потирая руки, устроился за столом.
Многоног-распорядитель бросился к нему, розовея от радости. Он, как и все до единого повара, находившиеся у него в подчинении, обожал достойного минотавра за то, что никакие события, печали и разочарования не лишали его аппетита. А что может быть приятнее для того, кто всю душу вложил в трапезу, как не полное, до последней крошки, поглощение оной! Гвалтезий преклонялся перед Такангором и почитал его, как древнее божество; ибо только древние божества, в его представлении, могли с такой ошеломляющей легкостью съедать обед, приготовленный на двадцать среднестатистических персон, и с надеждой осведомляться о добавке.
Повар мыслит порциями.
Зелг окинул тоскующим взглядом пышущего жизнью и весельем минотавра и снова заблеял.
Узандаф Ламальва да Кассар подошел поближе и вгляделся в бледное лицо правнука.
— Ты уже знаешь? — спросил он осторожно.
Черный кожаный халат подплыл поближе, приготовившись оказывать первую помощь.
— Это все жабы, — бессвязно забормотал Зелг, — розовые жабы. Теперь я понимаю.
— При чем тут жабы? — изумилась мумия. — Нет, жабы в данном случае совершенно ни при чем. Это ты перепутал с историей о том, как боги Жаниваша создали неистребимую жабу Юцапфу и науськали ее на армию твоего достойного предка Барбеллы да Кассара, которая случайно проходила мимо и ненадолго задержалась в Жаниваше, прельщенная очаровательными пейзажами и сладострастными девами этой цветущей страны… Словом, вот когда Барбелла убил эту самую Юцапфу, тогда нас прокляли из-за жабы. Но она вовсе не была розовой. Чушь! Не верь тому, кто тебе сказал такую глупость. Юцапфа была цвета расплавленного золота, с тремя синими сверкающими глазками и липким ядовитым язычком — просто прелесть что такое. Можешь сам убедиться: из нее потом набили чучело, прибили к подставке и покрыли лаком. Она у нас где-то в подвале стоит, среди прочих чучел поверженных врагов; совсем не выцвела — это потому, что не пожалели отменного лака. Умели раньше делать, — ностальгически добавил он.