Все демоны: Пандемониум

Угрюмова Виктория

— Нет у меня никаких тайн! — замахал руками некромант. — Я не извращенец, я только учусь.

— Есть, пусть вы о них и не подозреваете. Планида у вас такая.

И Думгар согласно закивал огромной головой — именно такая и никакая иначе.

По логике вещей, в беседе должна была бы образоваться небольшая пауза, но Мардамон этого не допустил.

— Кстати, — сказал он, подступая к задумавшемуся королю, и тот удивленно вскинул взгляд: хорошенькое — «кстати», но упорного жреца никакие взгляды не пронимали. — В каземате мне было откровение.

Яркое, сильное и не допускающее двояких толкований. Нужно явить меня народу всей Тиронги и упрочить мое влияние среди простых граждан. — Он солидно откашлялся и возвестил: — Богам будет угодно, если мы отчеканим рупезы с моим изображением.

— Казню, — кротко пообещал Юлейн.

— А вот это богам будет неугодно. — Жрец печально почмокал губами. — Зря вы протестуете, молодой человек. Мы бы с вами отлично смотрелись рядом. Два величественных, гордых профиля.

— В данный момент государь сосредоточен на другом, — сказал граф да Унара.

— Потом может быть поздно, — предупредил Мардамон.

— Мы рискнем.

— Вот-вот, — подхватил Зелг, и сам размышлявший о возможных опасностях. — Рискованно оставлять без присмотра лорда Таванеля.

— Что вы думаете, он там безнадзорный сидит? Все это время его стережет Борромель, — поделился Мадарьяга. — Я безоговорочно верю нашим ветеранам, но никому еще не помешал мощный резерв в лице демона, истосковавшегося по настоящему делу.

— К тому же, ваше высочество, — безжалостно продолжал слепой оборотень, — Альба намекнул мне, что вы вряд ли сумеете вызволить душу Уэрта. Вынести приговор — одно. Привести его в исполнение — совсем другое. Если нынешний хозяин души заартачится, то вы ничего не сможете сделать. Или он ошибается?

Гуго Гампакорта произнес это с такой надеждой, что Зелгу сделалось больно — ощутимо больно, как если бы кто-то ударил его. Но он не имел права обнадеживать князя.

— Мадарьяга прав, — подтвердил он едва слышно. — Я постараюсь, но ничего не могу обещать. Я не обладаю могуществом своих предков.

Предки оказались легки на помине.

— А вот и мы! — произнес радостный голос мумии. — Поиграли, проиграли и будет. Вернемся к делам.

— Вы проиграли, милорд? — с непередаваемой интонацией спросил голем. — Позвольте уточнить, сколько?

— Точь-в-точь Гизонга, когда ему приносят счета к оплате, — громким шепотом поведал непосредственный Юлейн. — Тон вежливый, а сам, того гляди, разорвет на части. Будто я его бабушку проиграл.

— Да простят меня духи предков, — встрепенулся главный казначей, — но ни за одну бабушку столько не дадут.

— Не я проиграл. Не я, — раздельно произнесла мумия.

Судья Бедерхем вздохнул, как павиан, у которого отобрали связку бананов.

— Все это очень сложно, — сказал он. — Мир в очередной раз катится в тартарары, грядут трудные времена, а я проиграл три жалованья со всеми надбавками за вредность, выслугу лет, ученую степень доктора в Кисякисах и право на беспошлинные перелеты.

— Полно, друг мой, — беспечно взмахнул

рукавом Узандаф. — Еще отыграетесь. На сей раз фортуна повернулась лицом ко мне. В следующий раз повезет вам.

Судьба была к нему благосклонна, послав ему пять тузов.

Гарри Уилсон

— Не есмь такой сильномогучий колдун, как выпуклая фигура милорда Карлюзы, — внезапно произнес маленький троглодит, о котором большинство присутствующих уже успели позабыть, — однако имею крупный опыт мозга.

Все обернулись к нему. Он потупился и засмущался, но все же продолжил:

— Желаю сплестись и слиться с милордами.

Милорды, каждый из которых как раз хотел что-то сказать, слегка подавились и принялись тревожно переглядываться.

— Видите ли, — сказал деликатный Зелг, принимая удар на себя, — не все милорды имеют достаточно решимости и, в некоторой степени, расположенности к тому, что вы предлагаете. Многие, как бы это объяснить, своеобразно настроены на отношения с существами противоположного пола, желательно — одного с ними происхождения. Так легче постичь сложное устройство мира…

— Понимаю, — важно кивнул Левалеса. — Доверить свой разум чужому — сие деяние смелее, чем вручить ему собственную грибную плантацию с многоэтажной норкой. Однако принудительность в событиях есть. Сольемся разумами — и одолеем супостата.

— Советую внимать, — закивал Карлюза. — Сия инкогнита умна, хуже некуда. Мастерион Зюзак Грозный наставлял: «Ну его в пень, обормота, с его революционными идеями. Проще, согласиться, чем объяснить, почему не хочешь». Цитирую цитату по великолепной памяти.

Такангор окинул фигуру Левалесы цепким взглядом и поинтересовался:

— Карлюза, друг мой, кто сей ученый муж? Вы ведь наверняка знакомы. Я понимаю, что он — инкогнито, но мне-то ты можешь открыть эту тайну.

— Не веровал никогда, что он есть, — признался Карлюза. — Полагал, мастерион Зюзак имеет его в виду, как ваш статуй из Чесучина, — исключительно для воспитания и назидания потомкам.

Минотавр заинтересованно пошевелил ушами.

— В Сэнгерае любят на праздники воспевать хором, — признался Карлюза. — Особенная любовь распространена к грустному песнопению, исходя из непонятной, но смелой мысли, что это тоже искусство. Национальное. Сильной популярностью пользуется длинная история про поскользнувшуюся в быструю реку деву и зазря повешенного жениха.

— А при чем…

— Момент терпения, — поднял лапку троглодит. — И еще мы, троглодитусы, уважаем петь легенду про Блудящего принца.

— Да, — сказал Такангор, — тема, конечно, актуальная. Но если бы я позволил себе нечто подобное в присутствии маменьки…

— Имею в виду не любвеобильное, но много странствующее существо, — пояснил Карлюза. — Ходит туда и сюда и еще куда-нибудь. Карты нет, цели нет, пункта назначения нет.

— Блуждающий! — радостно возопил генерал Топотан.

— Я так и сказал.