Все демоны: Пандемониум
Шрифт:
На его глазах только что разыгралась жуткая сцена, а тонкая душа молодого некроманта не выносила подобных конфузов.
Иоффа и его сыновья — Раван и Салим — приводили себя в порядок в самом дальнем углу зала, то и дело неодобрительно косясь на каноррского оборотня. Бумсик и Хрюмсик двумя внушительными холмиками лежали у ног Такангора и тоже неодобрительно поглядывали на Гампакорту. Возможно, в детстве они слышали, как староста читал сынишкам сказку о волке, который хотел скушать маленьких, несчастных поросят, и эта история травмировала их нежные,
Сам генерал Топотан уютно расположился на диванчике, чтобы держать в поле зрения всю территорию, и подозвал к себе шестиногий столик с напитками, который едва уцелел во время бурного выяснения отношений.
Столик радостно подбежал к нему, предлагая угощение. Он был милейшим и крайне дружелюбным существом и потому искренне огорчался, когда что-нибудь в замке шло наперекосяк. А в этом замке, как ворчала фея Гризольда, и минуты покоя не дождешься — всегда что-нибудь поставят вверх ногами и на уши.
Каноррский оборотень, похмыкивая, устроился рядом и тоже отдал должное прекрасному вину из герцогских подвалов. Кажется, его не слишком волновало неприязненное отношение местных сородичей.
Не существует кота, которого бы заботило, что говорят о нем мыши.
— Помнишь, малыш, я недавно рассказывал тебе, как по молодости и неопытности однажды сцепился в полнолуние с оборотнем? — весело спросил Мадарьяга. — Так это я с ним подрался. Ох и хорошая вышла свалка! Только клочья летели.
— Да, — подтвердил ди Гампакорта с теплотой в голосе, — славные времена, славные битвы. В молодости все мы горячи и безрассудны, совершаем сплошные глупости. Казалось бы, о чем сожалеть? И все же я тоскую иногда по минувшим дням. Старикам всегда кажется, что в молодости все было лучше — и они сами, и мир вокруг них.
— Совершенно верно, намного лучше, — вмешался в беседу дядя Гигапонт. — Я еще не старик, но пару веков назад я был гораздо больше. Усох с годами.
— Да, как говорит наш генерал Топотан, отбуцкал ты меня от души! — И вампир одобрительно похлопал оборотня по плечу.
— И ты в долгу не остался. Шрамы до сих пор не сошли.
— Мои тоже.
— Той ночью мы стали кровными братьями, — пояснил Гуго изумленному Зелгу. — Вижу, вы удивлены, герцог.
— Я просто всегда думал, что укушенный оборотнем тоже становится оборотнем. И вампиры, насколько мне известно…
— Интересуешься, почему я не стал оборотнем, а Гуго — вампиром? — уточнил Мадарьяга. — Видимо, какая-то несовместимость. Впрочем, кое-какие способности ди Гампакорты я перенял. В определенном смысле, тот поединок пошел мне на пользу.
— Полностью с тобой согласен, — кивнул Гампакорта. — Мое могущество многократно усилилось после того, как Альба смешал свою кровь с моей.
— Кто? — не понял Зелг.
— Он никогда не слышал моего полного имени, — пояснил вампир старому другу. — Ты же помнишь, как его долго произносить, вот я и ленюсь. Малыш, меня зовут Альба Гаспар Виллалонга граф Оки князь Дадли
Зелг не успел еще как следует удивиться этой новости, как Гампакорта прибавил:
— Благодаря Альбе я — единственный оборотень, который умеет становиться туманом, дождем и летучей мышью. И серебро мне теперь не страшно.
— Поразительно, просто поразительно! — всплеснул руками Зелг. — И вы до сих пор молчали, князь?
Князья переглянулись.
— Это же тема отдельного научного исследования.
— Смотри, как у него загорелись глаза, — хмыкнул вампир. — А вот если заговорить про войну, сразу потухает. И никакого энтузиазма.
— Не вижу в том ничего предосудительного, — обиженно поджал губы герцог.
— А я бы с удовольствием поужинал и все-таки дослушал до конца историю князя ди Гампакорты, — пробасил минотавр. — Не нравится мне, что лорд Таванель торчит у нас, как бельмо на глазу.
— Дядя Гигапонт говорит, что он тоже с удовольствием бы принял участие в трапезе. И узнал, каким образом наш благородный гость отыскал душу лорда Таванеля, — вставил Кехертус. — Да и я не отказался бы. Опыт учит нас, что минотавры всегда своевременно вспоминают о еде.
— В режиме питания скрыт смысл бытия, — глубокомысленно заметил Такангор.
— Сути не уловил. Но фраза прекрасная, — одобрил оборотень.
— Нужно много есть, пока есть.
— Этот юноша умеет разбудить аппетит, — сказал да Унара.
Прервали его самым решительным образом, что называется, на полуслове: в зал ворвался — угадайте с трех раз — запыхавшийся Мардамон.
— Воображаю, как вы волновались, — выдохнул он. — Меня кто-то случайно запер в каземате на ключ. Такое глупое недоразумение. Еле выбрался.
— Как? — горько спросил Думгар.
— Пустил в ход нож для жертвоприношений, — охотно пояснил жрец. — Хотел сделать подкоп, но там копать нечего, сплошной камень. Кричал долго, но бесполезно: крики сливаются с приветственным шумом толпы. Все это время ковырялся в замке в силу отпущенного мне дарования, но вырвался на волю. Думал о вас, вы же места себе не находите. — Тут он обвел сияющими глазами насупленную компанию и сообщил: — Я видел во дворе такой экземпляр для жертвоприношения — пальчики оближешь. Можно предложить его демону, а можно заложить в фундамент пирамиды.
— Какой пирамиды? — нечеловечески кротко поинтересовался оборотень.
— Что-то, милорд, я вас не припоминаю. — Мардамон наморщил лоб. — Но ваш интерес сразу выдает в вас личность образованную и прогрессивную, разбирающуюся в тонких нюансах жертвоприношений.
— Не то чтобы досконально, — смущенно сказал Гуго ди Гампакорта.
— У меня есть проект. Строительство займет совсем немного времени; и денег нужно самую малость — я рассчитываю, что люди станут трудиться бесплатно, из чистого энтузиазма. Должны же они понять, что без пирамиды нам никуда! Представьте меня в новой мантии — тут оторочка, здесь две-три сборки и рукава-буфф, — сбрасывающим жертву с вершины вниз, к подножию. Экстаз?