Все дороги ведут к тебе
Шрифт:
Пятнадцать метров до моей машины показались пятнадцатью километрами. Эх, нужно было подогнать ее к дому! Я усадила его на пассажирское сиденье и пристегнула ремень. Потом, обежав машину сзади, села за руль, включила зажигание и помедлила.
– Эймос, одолжи телефон, а? Попробую еще раз набрать твоему отцу. Или дяде. Или маме. Хоть кому-нибудь!
Он практически швырнул мне свой смартфон.
Окей.
И прошептал несколько цифр – очевидно, код доступа.
Эймос прислонился головой к оконному стеклу. Его лицо приобрело бронзово-зеленый
Твою ж мать!
Я включила кондиционер, вытащила из-под сиденья старый продуктовый пакет и положила ему на колени.
– На случай, если будет тошнить. Но, если что, я все равно подумываю продать машину.
Он ничего не сказал, только по щеке скатилась еще одна слеза, и мне вдруг тоже захотелось зареветь.
Но времени на эту лабуду не было.
Я разблокировала телефон и сразу открыла список контактов. Разумеется, последний звонок, сделанный около десяти минут назад, был отцу. Сигнала все так же едва хватало, и я попробовала еще раз. Ответа не было. Мне, как обычно, «везло».
Когда прозвучало стандартное «Аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети», я бросила взгляд на парнишку и подождала сигнала.
Судя по всему, ничего другого не оставалось.
– Здравствуйте, мистер Роудс! Это Аврора. Я везу Эймоса в больницу. Не знаю, в какую именно. Их в Пагосе несколько? По-моему, у него аппендицит: сильно болит живот. Он сидел на ступеньках. Как только узнаю, куда его положат, позвоню. Его телефон у меня. До свидания.
Возможно, мне еще аукнется за столь скудную информацию, но тратить время на объяснения по телефону не хотелось. Нужно было найти больницу и добраться до нее. Безотлагательно.
Двигаясь задним ходом, я выехала на дорогу, где, как уже выяснила, был прием, открыла навигатор и нашла ближайшее медучреждение. В городе их было два: пункт неотложной помощи и больница. Я и вбила данные в приложение. Другой рукой снова схватила телефон, бросила взгляд на парнишку, который, подрагивая всем телом, сжимал и разжимал кулак, и спросила:
– Как зовут твоего дядю?
– Джонни.
Он даже не посмотрел на меня.
Я поморщилась и, заметив на его виске капли пота, повернула ручку кондиционера на максимальный холод. Было не жарко, просто он чувствовал себя очень плохо. Вот дерьмо!
Я вжала педаль газа в пол и рванула с места.
Судя по всему, лучше ему не становилось. Он сидел, уронив голову на оконное стекло, и попеременно стонал, выл и скрежетал зубами.
– Гоню как могу, – сказала я, когда мы спускались с холма к шоссе.
На наше счастье, больница находилась в ближайшем к дому районе города.
Мне показалось, он признательно шевельнул пальцем.
У знака «стоп» я пролистала контакты и, найдя «дядю Джонни», нажала набор и кнопку громкой связи. Телефон я держала в левой руке, а рулила правой.
– А, Эйм, привет! – послышалось из динамика.
– Здравствуйте. Это Джонни? – отозвалась я.
Последовала
– Да. А вы кто?
Меня вряд ли можно было принять за девочку-подростка.
– Я Аврора, живу по соседству с мистером Роудсом и Эймосом.
Тишина.
– Эймосу сильно нездоровится, а его отец не отвечает, поэтому я везу его в больницу…
– Что?
– У него болит живот. Я думаю, это аппендицит, но не знаю, когда у него день рождения и есть ли страховой полис…
В трубке послышались ругательства.
– Ладно, ладно. Я встречу вас в больнице. Я не так далеко. Буду там, как только смогу.
– Хорошо, спасибо!
Он нажал отбой.
Я снова посмотрела на Эймоса, который тихо и протяжно стонал, и, чертыхнувшись, поехала еще быстрее. Что делать? Как быть? Нужно было чем-то его отвлечь. Стоны становились все мучительнее.
– Эймос, какую гитару ты хочешь купить?
Это первое, что пришло мне в голову, и я надеялась, что тема его зацепит.
– Что? – проскулил он.
Я повторила вопрос.
– Электрогитару, – едва слышно прошелестел он.
В иной ситуации я бы закатила глаза и вздохнула. Он хотел электрогитару! Далеко не в первый раз меня принимали за человека, который ничего не смыслит в музыке и инструментах. Но все равно это было досадно.
– А какую именно? С веерными ладами? Безголовую? С веерными ладами и безголовую? Двухгрифовую?
Если он и был удивлен, что я спрашиваю его о чем-то столь неуместном, как гитара, в то время как он пытается не блевать от боли, то не показал это и сдавленным голосом ответил:
– Безголовую.
Что ж, хорошо. Будем плясать отсюда! Я еще поддала газу и продолжила развивать успех:
– А сколько струн?
На этот раз он ответил быстрее:
– Шесть.
– А материал какой?
Принуждая к разговору, я, вероятно, раздражала его, но надеялась тем самым направить его мысли в иную сторону. А чтобы он не подумал, будто я не разбираюсь в теме, я добавила конкретики:
– Плесневый или волнистый клен?
– Волнистый! – выдохнул он, сжимая руку в кулак и ударяя ею по колену.
– Волнистый классный, – согласилась я, стискивая зубы и молясь про себя, чтобы ему стало легче.
О боже! Еще пять минут. До больницы оставалось пять, а может, четыре минуты, если бы мне удалось обогнать тихоходов, двигавшихся перед нами.
– А гриф какой?
– Не знаю! – Он почти ревел.
А ты не реви. Ты не реви. У меня всегда наворачивались слезы, когда другие плакали. Это было как проклятие.
– Клен «птичий глаз» хорошо смотрится с волнистым, – практически выкрикнула я, как если бы крик мог помешать его слезам выплеснуться наружу. – Извини, что ору, но ты меня пугаешь. Клянусь, буду ехать как можно быстрее! Если не будешь плакать, то обещаю через знакомых сделать тебе скидку на гитару, окей? Ты только не плачь.