Все дороги ведут к тебе
Шрифт:
Я осталась сидеть, посоветовав себе не совать нос в чужую жизнь.
Но если до моих ушей что-нибудь долетит, то это другое дело. Если они будут говорить настолько громко, что я услышу их разговор, это не будет означать, что я подслушиваю. Верно?
Словом, я нашла логическое обоснование своим действиям: смотрела в лежавшую передо мной книгу, а сама держала ухо востро и периодически поглядывала на стоявшую под окном новенькую машину. Ее я приобрела накануне по системе трейд-ин. Внедорожник оказался больше,
Я размышляла об этом, когда внизу хлопнула дверь и послышалось бурчание Эймоса:
– Зачем ему вообще оставаться здесь?
– Это только на выходные, – возразил его отец.
Судя по тону, он не считал, что два дня – такой короткий срок, но явно пытался себя убедить.
– Папа, он только и будет ворчать и припоминать все, что ты сделал не так. Как обычно!
Я нахмурилась:
– Он даже не очень любит нас. Мог бы приехать на день!
– А ты не принимай его слова близко к сердцу. В одно ухо влетело, в другое вылетело, – сказал Роудс.
Я навострила уши и сосредоточила внимание на окне. Что за заноза в заднице этот дедуля? Если Роудс говорит сыну не заморачиваться по поводу того, что тот скажет…
– Почему он пилит тебя за то, что ты не женишься, а сам женился на той, которая его поколачивала? Это же бессмыслица!
– Довольно, Эйм. Мы знаем, что он за человек, и, к счастью, он приезжает всего пару раз в год…
– Хотя мы живем в часе езды?
Это он верно подметил.
– Я знаю, Эйм, – сказал Роудс успокаивающим тоном. – Он из другого времени. Я уже говорил тебе, что он о многом сожалеет. Он такой, какой есть, и проявляет заботу по-своему. Мне потребовалось много времени, чтобы принять это.
Парнишка хмыкнул:
– Может, пригласим Ору? Она его отвлечет.
Я фыркнула и понадеялась, они меня не услышали.
– Нет, так ее подставлять мы не будем. – Он помолчал и, похоже, усмехнулся. – Хотя идея хорошая! Тогда не будет неловкого молчания… И только представь, какая у него будет физиономия.
– Ага. И она его живо припрет вопросом, почему он так долго не разводился с твоей мамой.
Хлопнула дверь машины, и секунду спустя незнакомый голос сказал:
– Могу порекомендовать компанию, которая подновит тебе подъездную дорогу, Тобиас. Я чуть не рехнулся, пока ехал от поворота.
Я моргнула.
– Дорожка в порядке, сэр, – отозвался Роудс своим «флотским» голосом, как выразился Эймос, когда мы вспоминали день нашего знакомства и в какой ярости тогда был Роудс.
Кто, черт возьми, говорит отцу «сэр»?
– Добро пожаловать! – продолжал Роудс.
Добро пожаловать?
Я прижала ладонь ко рту, чтобы не расхохотаться. Интересно, какое сейчас лицо у Эймоса. Наверное, парнишка покраснел как рак.
На дорожке послышались шаги.
– Эймос, – произнес незнакомый голос, – как мама? И
– Отлично.
– Так до сих пор не набрал вес? По-прежнему не занимаешься спортом?
Тишина давила. Была оглушительной. У меня прямо звенело в ушах.
– Ему и так хорошо, – произнес Роудс тем же поставленным «флотским» голосом, от которого разило железной выдержкой, упроченной за двадцать лет военной службы.
Шестое чувство подсказывало мне, что добром это не кончится.
На горизонте маячил полный капец.
В основном потому, что у меня уже руки чесались вставить пистон дедушке, который говорил с моим Эймосом подобным образом. Мой славный застенчивый друг, должно быть, сейчас умирал от стыда! Он так стеснялся своей худобы, а тут является этот старый хрен и…
– А было бы еще лучше, если бы ты отдал его на спорт, когда он был маленьким. Трескал бы чизбургеры за обе щеки.
Я зарычала и медленно закрыла книгу.
– Он занимается тем, что ему интересно. – Голос Роудса с каждым слогом звучал все жестче. – И ест более чем достаточно.
Ответное презрительное хмыканье подтолкнуло меня к догадке.
Господи, да это же вылитая… миссис Джонс!
– Мускулы пригодятся, если он хочет однажды обзавестись подружкой. Ты же не собираешься всю жизнь жить сычом, как отец?
Я вскочила на ноги, едва не опрокинув столик.
Если я что-то не предприму, эти двое спалят дом дотла. Редко когда разговор так стремительно катится под уклон… А еще я кое-что поняла.
Эймос и Роудс были нестреляными воробьями.
К счастью для них, у меня была докторская степень по выживанию в пассивно-агрессивной и открыто агрессивной семье. И в отличие от женщины, которую я считала своей свекровью, до конца моих дней целовать в задницу этого старого хрена мне не придется.
Я была должна им. И поквитаюсь!
Я кубарем скатилась с лестницы и появилась из гаража в тот момент, когда Роудс чеканным голосом договаривал:
– …и вправе выглядеть, как хочет, сэр.
Пожара было не миновать.
И мой гараж тоже – как пить дать! – сгорит ко всем чертям.
Позже я скажу себе, что делала это не только для них, но и для себя, и потому крикнула запыхавшимся голосом, точно маньяк, бежавший по лестнице через три ступеньки:
– Роудс, ты можешь мне помочь? Ой, извините… Здравствуйте!
У Эймоса округлились глаза. Он явно терялся в догадках, пытаясь понять, что это я делаю.
Роудс-старший, стоявший рядом с «Гелендвагеном», был пониже сына, а в остальном сходство просматривалось. Тот же подбородок с ямочкой. Форма скул. Мускулистое телосложение. И особенно – очертания жесткого рта.
Он смотрел на меня с удивлением.
И от меня требовалось использовать свои силы во благо.
Лицо Роудса приняло задумчивое, слегка недоумевающее выражение. На лбу обозначились морщины. Губы были плотно сжаты, хотя это едва ли было связано со мной.