Все дороги ведут сюда
Шрифт:
Его улыбка была слабой, и он снова взглянул на меня.
— Я снова думал о шоу талантов, и я думал о том, чтобы написать другую песню.
Я прикусила внутреннюю сторону щеки и улыбнулась.
— Хорошо, расскажи мне больше.
..•.?.•.•.
Амос припарковал мою машину перед домом, а не у квартиры в гараже, заметила я, но промолчала. Всё, чего я хотела, это наслаждаться этим. Что бы это ни было. Быть принятой в их дом и, более того, жить там?
Они хотели, чтобы я вернулась.
Они хотели, чтобы я была рядом.
И для меня это было больше, чем что-то. Это было всем.
Мы вышли, и я заметила Роудса, ожидающего у капота своего грузовика,
Как только я начала злиться на себя за все, что привело к моим отношениям с ним, и как долго я позволяла этому продолжаться, я вспомнила, что если бы не он и то, что он сделал, я могла бы никогда не вернуться сюда.
Потому что столько сердечной боли и слез, сколько я потратила впустую в своей прошлой жизни, что счастье, которое я нашла здесь, уравновешивало. И, возможно, со временем оно более чем компенсирует это. Надеюсь, однажды это полностью затмит тот период.
Я могла только надеяться.
— Ты идёшь? — спросил Амос, обходя капот внедорожника.
Я кивнула ему и улыбнулась.
Но все же он колебался, и его худощавое лицо нахмурилось.
— Мне очень жаль, Ора, — снова сказал он мне.
— Мне тоже жаль. Я разочарована в себе из-за того, что поверила, что музыка может нарушить сделку. Обними меня, и мы с тобой поквитаемся.
Казалось, он замер на секунду, прежде чем закатить глаза и подойти. Амос обвил меня свободной рукой за спину, что было эквивалентно самым теплым объятиям в мире, и дважды похлопал меня по позвоночнику, позволив мне обнять его в ответ, прежде чем он отстранился. Он слегка скривил рот, что было равно широкой сияющей улыбке любого другого человека, прежде чем покачать головой, отвести взгляд и подняться по ступенькам на террасу.
Роудс всё ещё был на месте, наблюдая и ожидая, пока его сын исчезнет в доме, закрыв за собой дверь. Оставив нас в покое.
— Хорошо. Иди сюда, — сказал Роудс тем низким, тихим голосом, поднимая руку.
Я приняла её. Провела пальцами по его мозолистой ладони и увидела, как его длинные пальцы обвились вокруг моих, притягивая меня к себе. Эти фиолетово-серые глаза были неуклонными.
— А теперь скажи мне еще раз. Почему ты раньше ничего не говорила о том, кем был твой бывший? — спросил он так нежно, что я могла бы рассказать ему что угодно.
Я ответила, тоже стремясь к нежности.
— Есть несколько причин. Во-первых, я не люблю говорить о нем. Кто захочет рассказывать всё о своём бывшем кому-то, кто им нравится? Никто. Во-вторых, я же говорила тебе, это меня смущало. Я не хотела, чтобы ты думал, что со мной что-то не так, и поэтому мы расстались…
— Я знаю, что с тобой все в порядке. Ты шутишь, что ли? Он идиот.
Пришлось бороться с ухмылкой.
— И так долго люди просто притворялись, что хотят познакомиться со мной, потому что думали, что я работаю на него. В смысле, я не считала тебя его фанатом, но я просто привыкла не говорить о нем, Роудс. Это привычка. Было очень, очень мало людей, с которыми я могла бы поговорить о нем. И я не хотела его воспитывать. Я пыталась идти дальше.
— Ты пошла дальше.
Мое сердце подпрыгнуло, и я согласилась. — Я пошла дальше. Ты прав.
Он сделал шаг ближе.
— Я хочу понять, Бадди, итак, я знаю уровень его тупости.
Это заставило
— Вы расстались, потому что ему нужно было притворяться, что вы не вместе? И поэтому у вас не было детей?
— Верно. Знали только участники группы, гастролеры, близкие друзья и родственники. Все должны были подписать соглашение о неразглашении. Мы притворились, будто я его помощница, чтобы объяснить, почему я всегда рядом. Сначала все было хорошо, но в конце концов… это было действительно отстойно. Они были настолько параноидальными в отношении детей, что его мама считала мои противозачаточные таблетки. Я все время слышала, как она спрашивала его о чертовых презервативах. Сейчас, когда я думаю об этом, это было так больно. И я не хочу говорить о нем, Роудс, потому что он больше не моё будущее, а прошлое, но я расскажу тебе все, что ты хочешь знать. — Я была бы не против в какой-то момент не знать о нем ничего.
— Есть много певцов, которые женятся и до сих пор успешны, не так ли?
Я кивнула. — Да, есть. Но я же говорила тебе, что он маменькин сынок, а она настаивала, что все никогда не будет прежним, если мы женимся. Он ценил свои отношения с мамой больше, чем отношения со мной, и это было нормально. Не совсем, но я пыталась мириться с этим. С ложью. Быть секретом. Жить жизнью, которая слишком часто заставляла меня чувствовать, что я недостаточно хороша, потому что, может быть, если бы я была таковой, всем было бы хорошо знать об этом. Думаю, все, чего я хотела, это снова стать важной для кого-то. Так что я смирилась с этим.
Я сделала паузу, а затем продолжила:
— Затем в какой-то момент она уговорила его заняться «рекламой» и быть замеченным на прогулке с другой кантри-певицей, и я сказала ему, что если он это сделает, он может пойти к черту. Он сказал, что должен, что он делает это для нас, потому что ходили слухи о его нетрадиционной ориентации — как будто в этом что-то отрицательное — потому что у него нет девушки и его никогда ни с кем не видели. И я ушла. Меня не было месяц. Я осталась с Юки. А он сделал это. Я рассказывала тебе, что мы расстались и он поцеловал другую. И, в конце концов, он начал искать меня и умолять снова быть вместе. После этого все уже никогда не было прежним. Примерно через год он и его мама решили, что попытаются “сделать что-то еще” с его музыкой, поэтому они наняли какого-то продюсера вместо того, чтобы придти ко мне… и это было официальным началом конца. Я задумалась об этом сейчас, и полагаю, они поняли, что я пишу все меньше и меньше. Бьюсь об заклад, они или, по крайней мере, его мама пытались меня вытеснить. Через год все закончилось. Он уехал на какие-то “деловые встречи” — позже я узнала, что на самом деле он остановился у своей мамы — вернулся домой и сказал, что все кончено, напомнил мне, что дом записан на его имя, так как его мама не позволила вносить меня в документы, потому что “кто-то может узнать”, и он ушел. На следующий день он оборвал связь со мной. Это немного запутано, но я думаю, что это беспокоило меня больше, чем расставание.
Роудс только моргнул, глядя на меня. Одно долгое, медленное моргание, и все, что он смог сказать, было «Воу».
Я кивнула ему.
— Если он еще этого не сделал, однажды он проснется и подумает, что это худшая ошибка в его жизни, — сказал он с удивлением.
— Долгое время я надеялась и молилась, чтобы именно это и произошло, но я сказала тебе, что меня это больше не волнует. — Я сжала его руку. — Когда появилась его мама, я сказала ей тоже самое. Итак, ты знаешь, он пытался написать мне по электронной почте. Несколько месяцев назад. Я так и не ответила ему.