Все еще новобранец
Шрифт:
— Значит, пойдём вверх по западной реке, — кивнул я своим собственным мыслям. — Где-то через три–четыре дня, если я правильно понимаю.
— Всё верно, тринадцатый, — как бы намекнул царевич сразу на несколько очевидных вещей.
Во-первых, он в очередной раз дал понять, что я всё ещё свежее мясо — никто, по меркам Легиона. Да, у меня были силы, о которых он знал, но по большей части моя смерть даже не будет замечена. Просто какой-то сын Советника, который потерял память. Иной раз несколько сотен таких может в битве погибнуть, ведь обычно городских Советников много, а детей у них ещё больше. Так что… рядовой практически случай.
Во-вторых,
Если только не решит стать Амазонкой. Воительницей, которая сражается наравне с мужами. Я помню, она практиковалась пару раз со мной… хм-м-м… опять воспоминание всплыло. И хорошо, что всплыло. Ибо она действительно может стать частью Легиона… а если потребуется, то дать пример остальным боевым девам, что они могут стать частью нашего воинства. И кто знает, может, их будет не десятка, а целая сотня в составе Легиона, если не тысяча. Ведь многие жёны могут решить отомстить за павших сыновей и мужей, а кто-то и за родителей.
Тяжёлые времена требуют тяжёлых решений. Они рождают сильных людей, даже если они ранее считались слабыми и малозаметными.
Закончив трапезу, мы снова вернулись в свою казарму. Дождь к этому времени поутих, лишь Зевс вдали давал понять, что Олимпийцы гневаются из-за произошедшего. И не на нас, а на подлость врага. Мы же выступили практически в открытую, дали понять о своих намерениях, окружив противника. Чёрт…
— Если бы мы не пытались спасти всех мирных жителей, — зайдя в дом, решил поделиться своим мнением Аваллон, — то справились бы, как с македонянами при Афинах, когда им помогали. Просто расстреляли бы большую часть издали. Но… чёртово человеколюбие.
— Да, — кивнул Кефалон. — Спасли меньше, чем в итоге погибло.
— Так, — резко развернулся царевич, одарив нас всех гневным взглядом. — Выкиньте к чертям все эти мысли из своей головы, понятно? — прищурился он. — Лучники несколько раз заливали лагерь врага своими стрелами. И это что-то изменило в глобальном плане? Вы видели множество трупов противника, когда мы вошли в стан врага? — На вопрос никто отвечать не стал, ибо ответ был понятен. — Нет. Правильно. Их практически не было. Злая магия прикрыла их, спасла от наших первых обстрелов. Так что нам бы пришлось выступать и сражаться. Да, всё пошло не по плану, но каждый воин знал, что его жизнь может закончиться в любой момент. Каждый понимал, на что он идёт. И даже одна спасённая дева — это будущие несколько воинов. Если повезёт. Понятно вам? Так что… оно того стоило.
Больше он ничего не произнёс, снова развернулся и пошёл наверх. Он был умён. Он понимал, что нужно говорить и когда говорить. И сейчас посеял зерно сомнений в душах своих бойцов, склонив их в нужную сторону. Ибо нельзя было, чтобы они зарылись в своих мрачных предубеждениях.
А вечер же… он только начинался. Скоро должен прибежать посыльный с дежурным сообщением, где будут описаны основные планы на завтра. Как члена совета Легиона — царевича оповещают. Ну а там уже я узнаю, где Ника.
Глава 2
Вечерние приказы были доставлены вовремя. Ничего нового из них мы не узнали,
Но не это было главным. Лично для меня самым важным оказалось чуточку другое. Я узнал, где именно остановилась Ника, точнее, куда её определили. И был приятно удивлён, что она сейчас находится в своем собственном доме. Тут же всплыли в голове воспоминания, точный маршрут и местоположение её дома… так что я с блаженной улыбкой уже решил умчаться, но в последний миг себя одёрнул.
Помотав головой, я поднялся на второй этаж, обратно к командиру. Он сидел и читал другие пергаменты, которые ему доставили. Читал и хмурился. Что-то ему там не нравилось, но вникать я не стал. Не той масти я боец, чтобы в царские распоряжения лезть. Может быть, когда-нибудь… но точно не сегодня. Да и плевать мне, откровенно говоря, у меня свои заботы есть. Вон Ника, скорее всего, сидит грустит одна дома… где погибли её родители.
— Командир? — обратился я к нему, так и не зайдя в комнату, которую он переделал под свой кабинет. — Разрешите?
— Прям как настоящий военный, — усмехнулся он, сворачивая послание. — Хотел отпроситься?
— Так точно, — кивнул тут же я. — Вроде как договаривались, что отпустите на этот вечер, позволите отдохнуть…
— И своё слово я сдержу, — выпрямился он на своем табурете и ударил кулаком себя в грудь. — Можешь идти. Только примерно опиши, где тебя под утро искать, если вдруг срочно понадобишься. Но судя по документам… это маловероятно… но молния иногда бьёт два раза в одно место.
Я лишь усмехнулся. На словах было тяжело объяснять, но тут висела карта города, которую нашли в одном из помещений. Не самая современная, но достаточная для того, чтобы показать нужный дом. И схематичная больно… уж больно много отклонений и различных нестыковок, как и… авторского виденья.
— Вот тут, — ткнул я пальцем в дом с нужным обозначением и статуями. — Я буду, с высокой долей вероятности, именно в этом доме. По крайней мере никаких других планов у меня не было.
— Добро, — кивнул командир, а после продолжил: — Можешь идти.
Ударив себя кулаком в грудь, традиции — дело такое, я направился в сторону выхода из дома. Парочка человек из нашего отряда, которые попались по пути, одобрительно посмотрели на меня; девятый вообще как-то хитро улыбался. Они понимали, куда и зачем я иду. Ну а скрывать я не видел смысла, так что, выпятив грудь, я широким и уверенным шагом покинул нашу казарму и бодро зашагал вверх по улице.
По пути попадались чаще всего военные патрули — суровые мужи, так же сурово взирающие на всё вокруг. Но также встречались и горожане, которые мирно прогуливались по уже чистым улочкам города. Видеть их улыбки… было невероятно приятно. Но встречались и те, кто постиг саму суть фатума. Они рыдали, кричали… не понимали, как вообще всё это произошло. Да и я тоже, если честно.
Наш полис… тут было много жителей, да и много славных воинов на самом деле. Просто никто не ожидал нападения, судя по рассказам, которые до меня доносились — враг напал внезапно, начал появляться везде и всюду. И только стоило ему завидеть человека — тут же его атаковал. Никакого милосердия. Только животная ярость.