Все голубые фишки
Шрифт:
А почему всё так чётко у Александра Васильевича получалось?
Во многом, потому что работать он умел, и связи у него были крепкие среди местных строителей и авторитет.
С Гошей Богушом – с директором треста Универсал они просто учились вместе в институте.
Только Гоша после десятого класса поступил, а Антонов – тот по направлению от строительства, уже и армию отслужив солдатом и три года поработав крановщиком на стройке… Потому то и связь с трестом Универсал у Антонова была крепкая.
Покрепче
Все-таки институтская дружба – это не хухры-мухры!
Да и еще один неоспоримый плюс был в пользу дружбы Антонова с Универсалом. Это тандем Гоши Богуша с проектировщиками – с Вадимом Столбовым… Тоже однокашником, бляха-муха…
В этом была сила.
Как на плакате брежневских времен, который Антонов как-то видел на одном сталеплавильном комбинате.
Наша сила – в плавках. …
Сидеть на краю бассейна можно было и в плавках.
Здесь у Гоши был и стол накрыт. Даже два стола. На одном они расписывали пулечку, а на другом стояли – громоздились красивым многоцветьем живописные бутылочки.
Как дань памяти былому студенческому недопитию.
Гоша Богуш жил крепко.
К нему на дачу не стыдно было и какого-нибудь техасского нефтяника-миллионера пригласить. Большой двухэтажный дом на крутом берегу реки Каменки. Дом со своей автономной электростанцией, летним и крытым бассейнами, оранжереей и зимним садом… Только что вертолетной площадки у Гоши не было. А зачем ему – Гоше вертолет? Вертолета ему пока не надо.
Это был их традиционный ежеквартальный преферанс.
– Мужики, Димки Минаева не хватает, кто что про него слышал? – сдавая по две карты и не забывая про прикуп, спросил Антонов.
– Минаев в Америке, – сказал Гоша, – Летягин, когда прошлый год ездил, встречался с ним, у него вроде как лаборатория своя, по моделированию сооружений.
Взяли карты.
Антонов объявил пики.
Вадик подумал-подумал и спасовал.
– Я тоже пас, – сказал Гоша, и покуда Антонов брал прикуп и думал что снести, продолжил про Минаева, – вы же помните, он еще в институте на кафедре конструкций лаборантом работал, потом после диплома там же остался в аспирантуре.
Кандидатскую защитил, потом завлабом стал, потом в Америку уехал.
– Семь крестей, – объявил Антонов.
– Я вист, – сказал Вадик.
– Пас, чей ход? Ляжем? – посмотрев на Вадика спросил Гоша.
Прислуживала горничная Анечка.
Она легко наклонилась над столиком, невольно показав Вадику и Антонову свои мелькнувшие в вырезе сарафана красивые титечки, ловко забрала пустые стаканы и поменяла пепельницу.
– И что он там, Минаев, опять моделированием конструкций занимается? – спросил Антонов, скашивая глаз в след воздушно-легкой Анечке.
– Свою лабораторию открыл, клиентуру имеет, бизнес, – лениво глядя
Традиция раз в три месяца играть в преферанс пошла у них с тех самых времен, когда они были бедными советскими студентами.
Ну, если Гоша и не был очень уж бедным, то остальные ребята-однокурсники особым богатством не отличались – это уж точно!
У него, у Богуша тогда кстати всегда и собирались. Когда Гошины родители уезжали на дачу, квартира использовалась как тихое интеллектуальное казино-катран.
Сколько тогда бутылочек дефицитного в те времена виски было выпито из папиного бара! Сколько выкурено блоков редких и престижных в те времена сигарет "Винстон" и "Мальборо"!
Страсть именно к французскому преферансу в его сочинской версии возникла у них именно на четвертом курсе. Когда ребята вдруг почувствовали себя этакими умудренными ветеранами. Пацанами играли в тысячу. А вот как стали старшекурсниками – следовало стать степеннее и мудрее. Нынешние пи-арщики сказали бы по этому поводу, что де в соответствии с новым имиджем, надо было и игру менять.
Теперь нынешнее молодое поколение больше все склоняется к американским забавам.
Бейсбол, гольф, а из карточных игр – самый что ни на есть ковбойский покер из голливудских вестернов. Умный французский преферанс отодвинулся в кулуары.
Но Богуш, Столбов и Антонов были верны памяти традиций.
– А помните, как мы играли в дипломном чертежном зале и нас кто-то заложил? – вспомнил вдруг Столбов.
– А как же! – оживился Гоша, – к декану потом вызывали, я думал стипендии напоследок лишат.
– А я все боялся, что декан нам по морде надает, – хмыкнул Антонов, – вы то вот в общаге не жили, а я то повидал, как он с нашим братом-прогульщиком в общаге разбирался.
– Слушай, Саш, а что там с президентским самолетом в аэропорту? – спросил Гоша, сортируя карты по мастям.
– Твое счастье, что не ты строил, – поморщившись ответил Антонов.
– Шурин твой строил полосу, "пятнадцатка", Пятнадцатый трест, – уточнил Столбов.
В глазах его читалось некое злорадство.
– Моё и его счастье, что не он строил, а субподрядчик, СМУ спецдорстроя, а то бы и до тюрьмы не далеко, – сказал Антонов, почему то на всякий случай оглядываясь на летавшую поодаль Анечку.
– Говорят следователь из Москвы прилетел, – заметил Столбов, – из Счетной палаты.
– А что, тут и без следователя ясен пень, как ясный день, – вздохнул Антонов, – арматуру вместо шестнадцатой на двенадцатую строители поменяли, подушку песчано-щебеночную под плитами вместо метр двадцать, до восьмидесяти сантиметров тоньше заложили, по ширине полоску на пять метров заузили, да и длина полосы, не две пятьсот, а две сто пятьдесят… Одним словом – криминал.