Все горят в аду

Ридли Джон

Нехорошо. Нехорошо, что у нее такая фигура и такая внешность, потому что из-за паники и ужаса, владевших Бадди, инстинкт самосохранения по-прежнему подавлял его сексуальность. Представьте, в кои-то веки удалось затащить телку к себе в дом, а тут наркомафия и копы подхватились засадить патрон ему в анус.

Попав внутрь, девица закрыла дверь, опустила шторы. Возможно, Бадди заразил ее своей паранойей. Она быстро окинула взглядом спальню, ванную. Они были одни.

Бадди сполз по стенке, у

которой его оставила девица, и изумленно вытаращил глаза.

– Музыку включить? – спросила девица. – А, как насчет музыки? Тебе полегчает от нее?

Бадди изумленно таращился.

Обшарпанный "Сони". Хреновина с дыркой для кассет. Раньше было стерео, но один динамик накрылся. Девица пошла шуровать по радиостанциям. Несколько станций трубили о смерти Яна Джермана, звонили фанатки и томными голосами сообщали, что заумная песня, написанная Яном в глухом наркотическом отрубе, глубоко тронула их, задела и всецело отобразила их девятнадцатилетние жизни. Девица пропустила все это, потом пропустила кантри и спид-металл, кучу мексиканщины, песню в стиле Иолли Максвелл и остановилась на "That's the Way of the World". "Земля, ветер и огонь".

Девица спросила:

– Подойдет?

Взгляд Бадди был испуганно-безучастным.

Она приблизилась к Бадди, взяла его за руку. Совсем недавно она свирепо цеплялась за его ногу, а теперь вот нежно-нежно поглаживает ему пальцы.

Она сказала:

– Посмотри на себя. Ты же дрожишь как цуцик. Все не так плохо.

– Ты ничего не знаешь. – Вконец ослабевший Бадди сполз по стенке.

Девица поддержала его, поставила на ноги.

– Расскажи мне. Расскажи мне все.

– Я даже не... Это Альф.

– Альф?

– Альфонсо. Он друг мне был. Он у-умер.

– О боже...

Девица обхватила Бадди руками.

Он навалился на нее, и если бы не она, так и валился бы, пока не брякнулся об пол. Она стала ему поддержкой и опорой. Он был для нее чем-то вроде куклы. Она баюкала его. Сперва как младенца, потом в такт легендарному стандарту ритм-энд-блюз семидесятых. Баюканье незаметно перешло в раскачиванье.

– Альф сказал, что знает одного парня. Ну, торчок какой-то, наркотиками торгует...

– Наркотиками, – проворковало эхо. Раскачивание плавно перешло в танец.

– И Альф сказал, что это проще простого – пойти и немного у него взять.

– Украсть наркотики.

Девица отвела руки и прильнула к Бадди.

Нижние половины их тел сомкнулись, сошлись впритык.

Нежный медленный танец теперь не был таким уж нежным. И таким уж медленным.

– Подрезали бы наркоты, – объяснял дальше Бадди, – сами продали бы. Бабки. Я только немного бабок подрубить хотел.

– Ну, мы все чего-то хотим.

– Я хотел... Я хотел в люди выбиться. – Бадди

опять залился слезами и соплями, одновременно забубнив что-то насчет неудавшейся жизни: может, в этот момент еще тысяча человек в Лос-Анджелесе занимались тем же. – Господи, я только... если бы у меня были деньги, я мог бы... Я только хотел...

– Мы все чего-то хотим, – повторила девица.

– Я хотел нравиться людям, понимаешь? Я... это... Ну, вот у тебя есть деньги, и тогда... люди... это. Понимаешь?

Девица на секунду прекратила танцевать. Она охватила руками лицо Бадди. Похоже, ее вдруг одолела грусть.

– Еще как понимаю, – сказала она. – Я знаю, каково это. Ты хочешь, чтоб кому-то было до тебя дело. Ты хочешь, чтоб они знали, что ты... что ты лю... лю-лю... – У нее были проблемы с этим словом. – Но они не знают, и им нет никакого дела, и ты уходишь туда, куда уходишь. Ты уходишь тем,кем уходишь. – Девица обращалась к Бадди так, будто страшно хотела выяснить и отчаянно желала понять: «Если любовь так прекрасна, то почему же эту прекрасную любовь так трудно найти?»

Бадди слишком самозабвенно подергивался на соломинке страха, был слишком занят выживанием, чтобы понять, о чем толкует девица. Не важно. Уже ни о чем.

– Эй, – сказала она, отметая предыдущие думы, не допуская их до себя. – Если ты не можешь быть с любимым человеком... – Пританцовывая, она подвела Бадди к стене. – Наркотики?..

– Я не хотел наркотиками торговать. Я не хотел в это ввязываться. Я хотел только, чтобы мне подвезло разок. Ей-богу, я только разок хотел.

– Я понимаю. Правда понимаю. – Девица отпустила Бадди, и он рыхлой кучей плюхнулся на пол. Его колени оказались зажаты между ее ног.

– Там еще один был. Их, кажется, двое было. Это был... Они застрелили Альфа. Они у-убили Альфонса. Еще один был... – Вспышка. Выстрелы. Искры вразлет. Пулевые ранения и брызжущая кровь.

Кровь.

Бадди до сих пор был весь в крови, не важно, видна она или нет. Она впитывалась в него, проникая глубже и глубже. Может быть, ему уже не отмыться.

Самое время было заорать благим матом: "О господи! О боже! Он умер!"

Крепко сжимая Бадди ногами, оседлав его, девица отчаянно пыталась спасти Бадди от эпилептического припадка.

– Ну, ну. Не надо.

– Господи, господи, он мертв!

– Возьми себя в руки.

Ее наставления оказались напрасны. Бадди продолжал сходить с ума:

– Они найдут меня! Они найдут меня и тоже убьют! Я точно знаю!

– Тссссс. Расслабься. Возьми себя в руки. – Сладкие слова. Теплое дыхание. Они уняли сердцебиение Бадди, втерлись к нему в доверие, выманили из западни. – Вот так. Ты в норме? Отходишь?