Все горят в аду

Ридли Джон

Хотя...

Парис посмотрел на мертвую Нену, лежащую на кровати. Он посмотрел на Джея, тот не живей ее.

Он подумал о Бадди.

Труп.

Ян.

Труп.

Этот

Джей, который ворвался в номер и начал вопить, что Парис убийца. Он, кто бы он ни был, тоже труп.

А где все остальные? Что, и они легли трупами на дороге из Лос-Анджелеса в Лас-Вегас?

Возможно.

Возможно.

Как же их угораздило? Дело вот в чем: Бадди собрался украсть немного наркотиков, чтобы подняться в глазах Альфа, а Парис собрался толкнуть кассету, чтобы подняться в глазах своей бывшей подруги. Тот, у кого были наркотики, хотел отбить свои деньги, и тот, кто считал себя владельцем кассеты, хотел получить кассету. А в итоге никто не получил ни наркотиков, ни денег, ни кассеты, ни девушки – все были убиты.

Все

мало-мальски стоящее в этой жизни труднодостижимо. Все очень и очень тяжело. А умирать самому и убивать других – на это большого труда не требуется. Нужно всего лишь ленивым движением потянуть курок револьвера.

Парис вдруг перестал ощущать револьвер в руке. Он стал для него тем же, чем палец или ногти. Он врос в его плоть – вполне естественно, вполне органично он стал частью тела Париса.

– Начинать всегда тяжело, – снизу, нелепо раскорячившись у стены, ободряла Париса Брайс. – Но проще, чем тебе кажется. Надо только хорошо постараться. Знаешь: ложка музыки помогает проглотить лекарство.

Брайс не переставала улыбаться. Она балдела от каждого мига этого чумового происшествия.

– Парис, ты музыку любишь? – спросила она. – Я вот на "Бахман-Тэрнер-Овердрайв" торчу.