Все горят в аду
Шрифт:
Потом она пнула его ботинком в глаз, глаз ослеп. Лицо Париса треснуло, налилось кровью. Избиение продолжалась. Парис инстинктивно метнулся к кровати. Он уронил голову набок и уцелевшим глазом смотрел на Нену.
– Давай попрощайся со своей подружкой, – съязвила Брайс, готовясь к убийству. – Она была классная.
У Париса бурлило в голове. Нена... Надо было вернуться ради нее, вернуться ради Нены. Он сумел бы ее уберечь. Он сумел бы сохранить ее целой, нетронутой и невредимой. Сумел бы... Должен был...
Он резко протянул к тумбочке мокрую от крови
Он сбил лампу. Свет запрыгал по комнате причудливыми, острыми зигзагами.
– Она была клевая, мальчик, это я тебе говорю. Знаешь, какое последнее слово сорвалось с ее губ? "Парис, ты дерьмо! Парис!" – сказала она.
Она сказала "Парис".
"Нена, помоги мне, – молился Парис мертвой Нене. Он молил о прощении и отпущении грехов. Он всем сердцем взывал о прощении прежних злодеяний, о защите и избавлении от текущих напастей. Он взывал о спасении. Это было его основным занятием в жизни. – Помоги мне, – кричал он. – Только один раз. Только в этот раз, в последний раз".
– Эй, шалун, сделай одолжение... – Щелкнул затвор.
Что-то на столике ударило светом Парису в глаз.
– Увидишь свою подружку – передавай привет.
Хвать, хрусть, бряк. Бешеный вопль. Слезы ярости.
Парис налетел на Брайс, притиснул ее к стене. Они дышали друг другу в лицо. От нее пахло... пахло хорошо. Она была мягкая на ощупь. Не твердая и не ледяная, как Парис мог бы подумать. Мягкая.
Брайс улыбнулась. Она наклонилась к Парису, как будто желая поцеловать его в губы.
Он отшатнулся.
Она опустила голову.
Она увидела дыру, проделанную в ее левом боку ножом – ножом Нены, который держал в руке Парис. Она увидела, как хлынула кровь. У Брайс закатились глаза, и она рухнула на пол – она не была мертва и не умирала, ее просто вспороли ножом.
Парис вытащил из ее руки револьвер. У нее не хватило сил ему помешать. Он плохо понимал, что делать с револьвером. Он просто держал его.
Брайс сказала: "А-а-а". Потом сказала: "Больно". Она сунула в дыру палец, и он вошел аж до третьего сустава.
– Насколько я понимаю, ты не хочешь отдавать мне украденное, да?
Парис ринулся к комоду. Рванул ящик, выхватил цифровой плеер.
– Хочешь? Бери! – Он бросил его на колени Брайс.
Плеер приземлился, и Брайс поморщилась. Плеер утонул в крови.
– БЕРИ! Зачем только это дерьмо попало ко мне в руки!
Брайс выудила плеер, осмотрела его.
– Что это за хреновина? – Плеер выпал из ее рук обратно на колени.
– Это запись. Это то, что осталось от Яна Джермана. Вот из-за чего ты за мной гонялась. Вот из-за чего ты убила столько людей, ты, паршивая...
– Ян Джерман? – Брайс была озадачена. – Это который в куче навоза утонул? И что мне с этим делать?
– Вот... кассета...
– Мне нужны наркотики Дэймонда.
– Наркотики?..
Двое людей жонглировали словами, пытаясь понять, о чем же, черт побери, толкует каждый из них.
Брайс быстро смерила взглядом лицо Париса. Его непонимание было искренним. Она сказала:
– Ты правда не
– НЕТ НИКАКИХ НАРКОТИКОВ!
Брайс испустила какой-то чудной, лениво-полусонный вздох. Как будто улыбнулась.
– Эх, старина. Вот в такие минуты и хочется бросить эту работу.
– Тебе не нужна кассета?
– Ян Джерман? Кому нужен этот хлам? Если бы хоть "Линьярд Скиньярд"...
– Господи... Все это было... все это было впустую.
Парис посмотрел на Брайс, Брайс посмотрела на Париса, но говорить больше было не о чем.
Минуты бежали одна за другой.
В итоге Парис решил вот что: медленно наклониться и вытащить цифровой плеер из лужи крови на коленях Брайс. Он не мог ничего поправить, мертвых не воскресишь, пройдет время, много времени, прежде чем он забудет Нену и все, что произошло. Но шанс устроить свое будущее пока остается. Кассета – ее по-прежнему можно продать. Деньги – их по-прежнему можно потратить. Уиллия, Киз – и то и другое по-прежнему доступно. Жизнь, легкая, беззаботная жизнь в лучах солнца и рядом с красивой девушкой все еще возможна. К тому же – после всего, что он пережил за эти два дня, – разве он не заслуживает лучшего будущего?
И оно придет.
Оно поджидает его за дверью. Нужно только выйти из номера и...
– Куда... – выдавила Брайс, – куда ты собрался?
– Куда надо. Куда угодно. Туда, где можно обо всем забыть. С этим дерьмом покончено.
– Нет, не покончено.
Парис повернулся к женщине, его лицо выражало абсолютную уверенность.
– Ты не на того вышла. Нет у меня твоих наркотиков. Все кон...
– Не кончено. На того, не на того – гоняться за человеком по двум штатам, чтоб отпустить его просто так – это не в моих правилах...
Где-то кто-то прошелся по могиле Париса.
– И если ты думаешь, что можешь кинуть меня, а потом свалить, ты глубоко заблуждаешься. Так уж заведено: дела нужно доводить до конца.
– Я... что? Я не... – Парис старался сказать что-то вразумительное, бился за них, пытаясь выжать из себя слова, имеющие смысл. Но оказался способен лишь повторить уже сказанное, на этот раз в виде неистовой мольбы: – Я не тот! Я не крал наркотики!
– Не важно. – Насколько был взволнован Парис, настолько была спокойна Брайс. – Это моя работа, а свою работу я всегда выполняю. Не важно, с чего все началось, вот как все закончится... Бля... – Она закашлялась, из ее бока хлынула кровь. – Иногда случается и облажаться.
Иногда случается и облажаться? Убийство, вот что она имела в виду. Она имела в виду убийство.
– Пожалуйста... Я не хочу...
– Слушай, я дам тебе один хороший совет. Убей меня. Если ты этого не сделаешь, я когда-нибудь оклемаюсь. И разыщу тебя. Точно тебе говорю. Когда-нибудь я разыщу тебя, и тогда... если ты меня не прикончишь, я прикончу тебя.
Убийство.
– Я не могу. Я... не могу. Убийство.
Отнять у человека жизнь. Даже у нее, у этой гадины, валяющейся у него под ногами, у этого чудовища – разве он способен? Как это вообще возможно...