Все громче музыка любви

Окуджава Булат Шалвович

И снова он едет один, без дороги, во тьму. Куда же он едет, ведь ночь подступила к глазам? Ты что потерял, моя радость, кричу я ему. А он отвечает, ах, если бы я знал это сам.

Надя, Наденька

Посвящается Е.Рейну Am Из окон корочкой несет поджаристой, G7 C За занавесочкой мельканье рук. Dm Am Здесь остановки нет, а мне - пожалуйста! E7 Am Шофер

автобуса - мой лучший друг.

Она в спецовочке такой промасленной, Берет немыслимый такой на ней. Эх, Надя-Наденька, мы были б счастливы, Куда же гонишь ты своих коней?

А кони сытые колышат гривами, Автобус новенький спешит-спешит. Эх Надя-Наденька, мне б за двугривенный В любую сторону твоей души.

Я знаю, вечером ты в платье шелковом Пойдешь по улице гулять с другим. Эх, Надя, брось коней кнутом нащелкивать Попридержи коней - поговорим!

Но кони в сумерках колышат гривами. Автобус новенькии спешит - спешит. Ах, Надиа, Наденька, мне б за двугривеннии В любую сторону твоеи души!

1958

Не бродяги, не пропойцы

Am Dm G7 C Не бродяги, не пропойцы, за столом семи морей Dm Am E7 Am Вы пропойте, вы пропойте славу женщине моей, Dm Am E7 Am Вы пропойте, вы пропойте, славу женщине моей.

Вы в глаза ее взгляните, как в спасение свое, Вы сравните, вы сравните, с близким берегом ее.

Мы земных земней и вовсе к черту сказки о богах, Просто мы на крыльях носим то, что носят на руках.

Просто нужно очень верить этим синим маякам, И тогда нежданный берег из тумана выйдет к нам.

Не клонись-ка ты, головушка

Am E7 Am G7 C Не клонись-ка ты, головушка от невзгод и от обид.

Dm Am E7 Am Мама, белая голубушка, утро новое горит.

Dm Am E7 Am Мама, белая голубушка, утро новое горит.

Все оно смывает начисто, все разглаживает вновь, Отступает одиночество, возвращается любовь. Отступает одиночество, возвращается любовь.

И сладки, как в полдень пасеки, как из детства голоса, Твои руки, твои песенки, твои вечные глаза. Твои руки, твои песенки, твои вечные глаза.

–  Ну чем тебе потрафить, мой кузнечик, Посвящается Юлию Киму

Ну чем тебе потрафить, мой кузнечик, Едва твой гимн пространство огласит? Прислушайся - он от скорбей излечит, А вслушайся - из мертвых воскресит.

Какой струны касаешься прекрасной, Что тотчас за тобой вступает хор Возвышенный, таинственный и страстный Твоих зеленых братьев и сестер?

Какое чудо обещает скоро Слететь на нашу землю с высоты, Что так легко в сопровожденьи хора, Так звонко исповедуешься ты? Ты тоже из когорты стихотворной, Из нашего бессмертного полка… Кричи и плачь.

Авось твой труд упорный Потомки не оценят свысока. Поэту настоящему спасибо, Руке его, безумию его И голосу, когда, взлетев до хрипа, Он достигает неба своего.

–  Нужны ли гусару сомнения,

***

Ю. Давыдову

Нужны ли гусару сомнения, Их горький и вьедливый дым, Когда он в доспехах с рождения И слава всегда перед ним? И в самом начале сражения И даже в пылу, и потом Нужны ли гусару сомнения В содеяном, в этом и в том? Покуда он легок, как птица, Покуда горяч и в седле, Врагу от него не укрыться: Нет места двоим на земле. И что ему в это мговение, Когда позади - ничего, Потомков хула иль прощение? Они не застанут его. Он только пришел из похода, Но долг призывает опять, И это, наверно, природа, Которую нам не понять. Нужны ли гусару сомнения, Взращенному жгучим свинцом? Пожалуй, лишь так, для сравнения Шафирки с бывалым боицом… … Ну ладно. Враги перебиты, А сам он дожил до седин И, клетчатым пледом укрытый, Рассеянно смотрит в камин. Нужны ли гусару сомнения Хотя бы в последние дни, Когда, огибая поленья, В трубе исчезают они?

–  О Володе Высоцком

О Володе Высоцком я песню придумать решил: вот еще одному не вернуться домой из похода Говорят, что грешил, что не к сроку свечу затушил…

Как умел, так и жил, а безгрешных не знает Природа.

Ненадолго разлука, всего лишь на миг, а потом отправляться и нам по следам по его по горячим. Пусть кружит над Москвою орхипший его баритон, ну а мы вместе с ним посмеемся и вместе поплачем

О Володе Высоцком я песню придумать хотел, но дрожала рука и мотив со стихом не сходился… Белый аист московский на белое небо взлетел, черный аист московский не черную землю спустился