Всё хорошо, что хорошо кончается
Шрифт:
Ощущения такие, будто мы катимся с ледяной горки. Ни зги не видно, и когда я пытаюсь поднять руку, то больно ударяюсь обо что-то твёрдое. Похоже, вровень с уровнем реки кто-то проделал неширокий тоннель, по дну которого струилась вода, а сейчас она замёрзла, скованная колдовством Теодора. Интересно, как далеко простираются границы чар, и не рухнем ли мы в следующее мгновение ещё в какой-нибудь холодный поток.
Кто-то из нас вопит во всю глотку (честное слово, в этот раз не я). Мне сейчас могло бы быть даже весело, если б только стало ясно, куда нас несёт. Я стараюсь не растопыривать руки и ноги, чтобы не врезаться на большой скорости во что-то
Однако даже сквозь полуприкрытые веки я замечаю свет, разгорающийся впереди. Вот уже чётко становится видна светлая макушка Андраника, вот я могу различить каждый палец на своей руке, а вот я вылетаю из тоннеля, ослеплённый окружающей белизной, на мгновение повисаю в воздухе, а затем падаю вниз.
Для разнообразия в этот раз я приземляюсь на живот, лицом в рыхлый снег, и пытаюсь приподняться на локтях.
— Тьфу, — только и удаётся сказать мне, как сверху с визгом падает Тилли. По счастью, мы угодили в довольно мягкий сугроб, который приглушил удар. Однако не успеваю я порадоваться этому обстоятельству, как меня что-то с силой бьёт по затылку, аж искры сыплются из глаз, и перед лицом падает, уходя в снег, саквояж.
— Разойдите-есь! — доносится откуда-то сверху гулкий вопль.
Я чувствую, как Тилли скатывается с моей спины, но на освободившееся место немедленно валится кто-то ещё. Я сдаюсь и вновь роняю лицо в снег, погружаясь в угрюмые размышления, выдержит ли мой хребет и в этот раз, или же после этого дня мне суждено навеки остаться калекой.
Глава 10. В снежной круговерти бродим без дорог
— Сильвер, ты жив? — доносится до моих ушей голос Гилберта.
Друг тормошит меня, пытаясь поднять на ноги.
— Жив и даже немного жалею об этом, — мрачно отвечаю я. — Меня трясёт от холода, спина болит, на голове растёт шишка, я наелся снега, ободрал ладони, а вдобавок я голоден, а еды у нас нет ни крошки.
— Ну так поднимайся тогда, — без тени жалости отвечает этот бессердечный человек. — Тилли, ты в порядке?
— Само собой, — слышу я её голос, а вслед за тем вопль Андраника.
Я наконец встаю, по колени проваливаясь в снег, и пытаюсь понять, что произошло. Андраник, как более лёгкий, улетел чуть дальше вперёд, так что ему, к сожалению, повезло, и на него никто не упал сверху. И сейчас он вопит, с ужасом глядя на небольшой тёмный предмет, только что отброшенный им в сторону. Эта вещь лежит на рыхлом снегу, не проваливаясь — видимо, очень лёгкая. Наверное, это её Андраник успел прихватить перед тем, как мы съехали вниз.
Сперва мне кажется, что это рукавица, но приглядевшись, я понимаю ужас Андраника. Никакая это не рукавица, а обуглившаяся кисть руки.
— Надо же, — хмыкает Гилберт, поднимая страшную находку и разглядывая. — У меня предчувствие, что Нела проходила здесь.
— А-а т-ты ду-умаешь, это Р-рэналфа? — блеет Андраник, трясясь всем телом.
— Похоже на то, — невозмутимо отвечает мой друг.
— А-а где же тогда остальной Рэналф? — упавшим голосом интересуется Андраник, и всем нам одновременно приходит в голову, что остальной Рэналф может находиться, например, под нами. Мы живо,
Над нами высится гряда скал, зубцы которых тают, растворяясь в низком серо-белом небе. Высоко над нашими головами в камне темнеет дыра, из которой мы вылетели. Под нею небольшое озерцо замёрзшей речной воды.
Вокруг, куда ни глянь, простирается нетронутое снежное полотно. Ветер, налетая порывами, взметает снежинки, и небольшие вихри рождаются и умирают, клубясь над белыми холмами.
На горизонте снег сливается с небом, и совершенно невозможно понять, где проходит граница. Мы будто оказались в снежном шаре, и если бы не серый камень скал, глазу здесь вовсе не было бы за что зацепиться.
— Принц Андраник, вы в порядке? — робко спрашивает Тилли. — Страх-то какой!
— Со бдой всё хорошо, — отвечает сильно побледневший Андраник. Он наконец делает усилие, принуждая себя не смотреть на обгоревшую кисть, и переключает внимание на шарф, сматывая его и попутно отряхивая от снега.
— Вот, возьми, — возвращает он вещь Тилли. — И я хотел попросить... после всего, что мы пережили, не нужно говорить мне «вы, принц Андраник»...
— Кстати о том, что мы пережили, — вклинивается Гилберт в эту трогательную беседу и протягивает Андранику свободную руку ладонью вверх. — Талисман!
Прикусив губы, Андраник шарит в кармане, вынимает оттуда талисман и с виноватым видом кладёт его на ладонь Гилберта.
— Теперь рассказывай, — строго говорит тот.
— Мне не спалось из-за пдостуды, — шмыгает Андраник, — и я подумал, чдо могу расчищать путь, пока вы спите. Я тихонько вынул талисман, отошёл, разжёг факел — апчхи! — и увидед, что впереди всё заросло корнями. Я хотел пдиподнять потолок, взялся за корни, сделал усилие, а вместо эдого пдовалился пол.
— Какая замечательная мысль — приподнять потолок! — едко замечает Гилберт. — Учитывая, что над корнями, что очевидно, растут старые деревья. Какой ты умница, а ещё и про камни мне наврал.
Андраник съёживается от стыда. Тилли кладёт руку ему на спину, выражая поддержку, и гневно сводит брови, но не решается возражать Гилберту. И впрямь, возразить-то нечего.
— Ну что ж, — в порыве великодушия заявляю я, стуча зубами от холода. — Все мы совершаем ошибки.
На этом запас моего великодушия иссякает, и я прибавляю:
— Но только Андраник — такие идиотские!
— Я бы поспорил, — хмыкает Гилберт, — однако время для беседы сейчас не самое удачное. Нам нужно двигаться.
В этом он прав. Хотя сам он, похоже, не особенно мёрзнет, но я ужасно страдаю, и мои зубы выбивают дробь. Тилли с Андраником повезло больше — у них остались и плащи, и шарфы.
— Что ж, идём туда, — решительно говорит Гилберт, указывая направление рукой Рэналфа.
— Почему туда? — с сомнением в голосе спрашивает Тилли.
— Заметил там что-то похожее на дым, — поясняет мой друг.
Зажав талисман в ладони, он бредёт вперёд, прокладывая нам путь. Дрожа всем телом, я иду за ним следом, пытаясь увидеть дым в той стороне, однако ничего подобного так и не наблюдаю.