Все хроники Дюны (авторский сборник)
Шрифт:
Джессика посмотрели на Чани.
– Они взяли воду из тела Джамиса, – объяснила Чани. Ее тонкий голос звучал слегка в нос – из-за носовых
фильтров. – Таков закон. Плоть принадлежит человеку. Но вода его тела – собственность всего племени… кроме тех случаев, когда человек погиб в поединке.
– Они говорят, что эта вода – моя, – мрачно сказал Пауль.
Отчего-то это вдруг насторожило Джессику.
– Вода поединка принадлежит победителю, – объяснила Чани. – Это потому, что приходится биться без дистикомбов и полагается
– Не нужна мне его вода, – пробормотал Пауль. Ему казалось, что он – часть множества картин, одновременно мерцающих перед его внутренним взором… даже голова кружилась от их мелькания. Он не знал еще точно, что будет делать, но в одном был уверенной не хочет воды, выпаренной из тела Джамиса!
– Но это же… вода, – растерянно проговорила Чани. Джессика поразилась тому, как она произнесла это
слово – вода. Как много смысла вкладывала она в него! Вспомнилась одна из аксиом Бене Гессерит: «Способность к выживанию есть умение выплыть в незнакомой воде». И она подумала: «Пауль и я – мы обязаны научиться находить в этих незнакомых водах глубины и течения… если мы, конечно, намерены выжить».
– Ты примешь эту воду, – сказала Джессика.
Она уже говорила как-то таким тоном: был случай, она вот так же велела Лето» принять крупную сумму, которую ему предложили за помощь в довольно сомнительном предприятии. Потому что деньги должны были послужить укреплению власти Атрейдесов.
На Арракисе деньгами была вода; она была здесь дороже любых сокровищ. Это-то она поняла!
Пауль промолчал. Он понял, что сделает так, как велит мать. И не потому, что она приказала; нет, сам ее тон заставил его передумать. Отказаться от этой воды значило бы нарушить обычаи фрименов.
Паулю вспомнились слова из Четыреста семьдесят шестой Калимы Экуменической Библии, подаренной Юйэ.
– «Из вод положено начало всякой жизни», – процитировал он.
Джессика изумленно взглянула на сына. «Откуда ему известна эта цитата? – спросила она себя. – Он же не изучал таинства…»
– Да, так сказано, – кивнула Чани. – Джудихар ман-тене: написано в Шах-нама, что вода была первым из сотворенного.
Отчего-то (она не могла понять, отчего именно, и это беспокоило ее сильнее, чем само ощущение) Джессика вздрогнула.
Она отвернулась, чтобы скрыть смятение – как раз вовремя, чтобы увидеть момент заката. Уходящее за горизонт солнце расплескало по небу буйные краски.
– Время настало!
Это раскатился по пещере могучий голос Стилгара.
– Сражено оружие Джамиса; и Джамиса призвал Он, Шаи-Хулуд, Который установил фазы для лун, что день ото дня худеют и становятся наконец подобны поникшим и иссохшим побегам. – Голос Стилгара стал тише. – Так было и с Джамисом.
В пещере воцарилось молчание.
В темной глубине ее Джессика видела Стилгара, двигавшегося там серой призрачной тенью. Она снова посмотрела наружу – на котловину опускалась
– Пусть подойдут друзья Джамиса.
За спиной Джессики прошло движение – фримены закрыли вход занавесью. В глубине пещеры загорелся под сводом одинокий плавающий светильник. Его тускло-желтое сияние высветило движущиеся фигуры; слышался шелест длинных одежд.
Чани шагнула к свету, словно он притягивал ее.
Джессика склонилась к уху Пауля и прошептала, пользуясь семейным кодовым языком:
– Следи за ними и делай всё, как они. Похоже, это будет простая церемония умиротворения тени Джамиса.
Это будет нечто гораздо большее, подумал Пауль. В глубине сознания он ощутил какое-то тягостное, щемящее чувство…– словно он пытался ухватить, остановить что-то ускользающее от него.
Чани скользящим движением вернулась к Джессике, взяла ее за руку:
– Пойдем, сайядина: нам должно сидеть отдельно. Пауль проводил их взглядом и остался один. Он чувствовал себя брошенным.
Тут к нему подошел фримен, вешавший занавесь.
– Идем, Усул.
Пауль безропотно пошел за ним. Сейчас же его втолкнули в собравшийся вокруг Стилгара круг. Стилгар стоял под светильником подле покрытой плащом угловатой груды, лежащей на каменном полу.
По знаку Стилгара фримены опустились на пол,> шурша одеяниями. Пауль тоже присел, разглядывая Стилгара: плавающая лампа над головой превращала глаза вождя в пару черных провалов и ярко высвечивала зеленый платок на его шее. Затем внимание Пауля переключилось на груду покрытых плащом предметов у ног Стилгара. Среди прочего там угадывался гриф балисета.
– Дух покидает воды тела, когда встает Первая луна, – нараспев начал Стилгар. – Ибо так сказано. Когда этой ночью увидим мы Первую луну – кого призовет она?
– Джамиса, – ответил хор голосов.
Стилгар повернулся кругом, оглядел лица собравшихся.
– Я был другом Джамису, – объявил он. – Когда у Дыры-в-Скале на нас коршуном падал топтер, Джамис успел втянуть меня в укрытие.
Он склонился над грудой вещей и поднял плащ:
– Беру этот плащ как друг Джамиса и по праву вождя. Он набросил плащ на плечи и выпрямился. Теперь Пауль видел, что было сложено под плащом:
лоснящийся серый дистикомб, помятая фляга-литрак, платок, на котором лежала небольшая книжечка, рукоять криса без клинка, пустые ножны, сложенный рюкзак, паракомпас, дистранс, манок, груда металлических крючьев с кулак величиной, кучка чего-то, напоминавшего камешки, завернутые в кусок ткани, пучок перьев… и балисет, пристроенный возле рюкзака.
Значит, Джамис играл на балисете, мелькнуло в голове у Пауля. Инструмент напомнил ему о Гурни Халлеке… и обо всем, что ушло, погибло, исчезло навсегда. Пауль вспомнил свои видения и понял, что на некоторых вероятностных линиях он мог еще встретиться с Халлеком, но таких было мало, и они лежали как бы в тени. Это